Поход Эдварда Уилсона в условиях антарктической ночи, который он совершил вместе с двумя другими участниками экспедиции Terra Nova, был уникальным во многих отношениях. В исследованиях полярных рационов прошлого его поход интересен не только суровостью условий, но и экспериментами в отношении питания. На основе наблюдений участников похода был сформирован рацион для полюсной партии Роберта Скотта, которая впоследствии погибла при возвращении с полюса. Исследовать схему питания полюсной партии без анализа похода Уилсона нельзя, так как именно она дала окончательные суждения о том, как будут питаться пятеро участников похода на юг. Показательно и то, что двое участников зимнего похода затем вошли в состав полюсной партии. Таким образом, схема питания экспериментальным путем подбиралась конкретно для себя, а не для сторонних участников экспедиции.
Содержание
Предыстория
В 1901-1904 годах в Антарктике работала британская Discovery Expedition под командованием Роберта Скотта. Во время экспедиции Роберт Скотт, Эрнест Шеклтон и Эдвард Уилсон совершили безуспешную попытку достичь Южного полюса.
Уже во время экспедиции между Скоттом и Шеклтоном возникла размолвка, переросшая в открытую неприязнь по завершению экспедиции. Эдвард Уилсон в этом споре принял сторону Скотта.
Как одну из причин конфронтации Шеклтон указывал недостаточную подготовку экспедиции со стороны Скотта. Как водится в таком случае, Шеклтон принял решение организовать следующую экспедицию самостоятельно. Эта экспедиция известна как Nimrod Expedition.
В ходе нее Шеклтон, отрядом численностью в четыре человека, предпринял попытку дойти до Южного полюса, но повернул обратно, не дойдя до полюса 180 километров. Его санный поход в общей сложности продлился 111 дней. Поход вышел крайне экстремальным. Общепризнанно, что если бы Шеклтон не повернул обратно, вся партия бы погибла. При этом само возвращение на побережье тоже далось партии отнюдь нелегко.
Тем не менее, Шеклтон смог найти проход через Трансантарктические горы, а так же вскрыл определенные проблемы в сложившейся транспортной стратегии, снаряжении и питании. В том числе пользуясь результатами его похода планировалась и следующая экспедиция Роберта Скотта.
Таким образом, экспедиция Шеклтона происходила за счет опыта экспедиции Скотта. Последующая экспедиция Скотта учитывала уже и опыт Шеклтона.
Знание проблем само по себе не давало решения для их преодоления. Уже было ясно, что поход к Южному полюсу значительно сложнее, нежели к Северному. Это исходило из гораздо больших расстояний и, соответственно, продолжительности похода; необходимости пересечения Трансантарктических гор по крайне сложному для движения леднику; более суровых климатических условий.
В попытках разрешить вскрытые Шеклтоном проблемы, Скотту приходилось много экспериментировать. Не вмешиваясь в научную часть экспедиции, Скотт занимался подготовкой к походу на Южный полюс, проводя эксперименты и подгонку снаряжения на месте.
Одним из специалистов экспедиции в научной части был Эдвард Уилсон – тот самый, который участвовал в предыдущем походе Роберта Скотта к Южному полюсу. Еще во время Discovery Expedition Уилсон, как орнитолог, совершил поход на мыс Крозье для изучения особенностей размножения императорских пингвинов. Однако выяснилось, что исследования размножения этих птиц необходимо вести зимой, полярной антарктической ночью. Ибо яйца они высиживают именно зимой и никак иначе.
Шеклтон во время своей экспедиции предполагал совершить зимний переход на мыс Крозье, но реализовать попытку не смог.
В итоге, уже в составе British Antarctic Expedition 1910—1913 (она же экспедиция Terra Nova, по названию корабля), куда он поехал вместе со Скоттом, Уилсон принял решение все же отправиться в полярную ночь на мыс Крозье, чтобы собрать там образцы яиц пингвинов.
Поход должен был происходить в полной темноте, при температурах ниже -50 градусов и в условиях жесточайших штормовых ветров. Одновременно с этим путь изобиловал трещинами, а само гнездовье пингвинов на мысе Крозье являлось труднодоступным местом – особенно в условиях темноты.
Поход Уилсона, длительностью в пять недель, является самым безумным мероприятием, которое только возможно было придумать и провернуть в Антарктиде.
Скотт поручил команде Уилсона провести ряд экспериментов с рационом питания и снаряжением, чтобы затем использовать этот опыт в походе к полюсу. Показательно также, что Скотт предпринял, как минимум, две попытки отговорить Уилсона от похода, но, в конце концов, разрешил его реализовать.
И Скотт, и Черри Гаррард – ассистент Уилсона, принимавший участие в походе, - отличались скрупулезностью в записи своих наблюдений, а так же их анализе. Именно благодаря этому экспедиция Скотта имеет столь хорошую детализацию.
Примечания:
- Мыс Крозье – крайняя восточная точка вулканического острова Росса, размерами примерно 70*72 километра. Остров отделен от материковой части Антарктиды проливом Мак-Мердо. Зимовка экспедиции Скотта происходила на противоположном краю острова – на мысе Эванс. В наше время остров используется для организации круглогодичных антарктических станций. В описаниях полярных экспедиций прошлого постоянно фигурируют два вулкана острова - Террор и Эребус, причем Эребус активен. Вулканы возвышаются над морем более чем на три тысячи метров, что при небольших размерах острова поражает любого наблюдателя. Именно поэтому им в любых записях исследователей уделяется столь большое внимание. Одновременно с этим вулканы напоминают Скотту и Шеклтону о пропавшей британской экспедиции Джона Франклина. Именно в честь кораблей «Террор» и «Эребус» были названы вулканы, во время экспедиции Джеймса Кларка Росса в 1841 году. В свою очередь, мыс Крозье назван в честь Фрэнсиса Крозье, капитана корабля «Террор» в экспедициях Джеймса Росса и Джона Франклина. Сам остров Росса, кроме всего прочего, известен тем, что в вулкан Эребус в 1979 году врезался экскурсионный авиалайнер, все 257 человек на борту которого погибли.
- Высокая степень детализации в описаниях британских экспедиций, в частности последней экспедиции Роберта Скотта, создает парадокс восприятия для внешнего наблюдателя. Обилие вскрытых ошибок порождает уверенность о крайне низкой степени подготовки. Однако не учитывается, что поход Амудсена, например, отличался гораздо большей степенью авантюризма, за что он открыто критиковался, в частности Юхансеном. При этом, в силу высокой степени публичности и честолюбия, Амудсен, как и Нансен, предпочитал мало или вовсе не писать о своих просчетах. Аналогичную жесткую позицию мы обнаружим и у Роберта Пири. Вместе с тем, изучая труды Фредерика Кука или Эйнара Миккельсена, мы обнаружим, что они совершенно свободно пишут о своих ошибках. То есть ровно как и в наше время, часть путешественников тогда оставляла максимально ценные материалы – и подвергалась критике; а часть скрывала все недочеты – чтобы критики избегнуть. Однако для перенимания опыта более важен именно негативный опыт.
Участники похода
Эдвард Уилсон (англ. Edward Adrian Wilson).
Британский полярный исследователь, зоолог, орнитолог, врач-физиолог, художник. Был главой научной части экспедиции. Руководил зимним походом. Возраст – 39 лет.
Обладал опытом антарктической экспедиции 1901-1904 годов. Участвовал в неудачной попытке достичь Южного полюса. Зарекомендовал себя чрезвычайно надежным участником. Шеклтон приглашал его в свою экспедицию, но Уилсон отказался из лояльности к Скотту.
Именно Уилсону принадлежит идея зимнего похода на мыс Крозье. Впоследствии Уилсон погибнет вместе со Скоттом на обратном пути с полюса.
Генри Бауэрс (англ. Henry Robertson Bowers).
Лейтенант Королевского военно-морского флота. Не имел полярного опыта, но был порекомендован Скотту в команду, хотя поначалу не произвел на него совершенно никакого впечатления. Небольшого роста – 163 см. Возраст – 28 лет.
Отличался столь высокими организаторскими способностями в отношении учета, подготовки и упаковки снаряжения, его распределения, что быстро стал незаменимым. Попутно в принципе умел делать всё на свете. Обладал выдающейся выносливостью и способностью работать в любых условиях.
Скотт без оговорок возьмет Бауэрса в полюсный отряд, как самого выносливого, неприхотливого и надежного участника экспедиции. Организационный вклад Бауэрса в полюсный поход будет огромен. Скотт, Уилсон и Бауэрс составят ядро полюсной партии. Соответственно, Баурс, как и Уилсон, погибнет вместе со Скоттом при возвращении с полюса.
Эпсли Черри Гаррард (англ. Apsley George Benet Cherry-Garrard).
Ассистент Уилсона, входил в научную часть команды. Выходец из респектабельного семейства, один из самых молодых участников экспедиции Скотта – 25 лет на момент зимнего похода.
Черри вошел в состав экспедиции через Уилсона, с которым был знаком. Однако его кандидатуру отвергли на конкурсе, и Черри попал в экспедицию благодаря хлопотам Уилсона и пожертвованию в 1000 фунтов стерлингов в фонд экспедиции. Естественно, в экспедицию он поехал без жалованья.
Черри не отличался хорошим здоровьем, был близорук и склонен к неврозам. Однако так же был очень старателен, и Уилсон высоко его ценил, как помощника.
После зимнего похода Черри станет сомневаться в успехе полюсной партии.
Впоследствии Черри будет командовать отдельными санными отрядами, а так же предпримет безуспешную попытку встретить полюсную партию.
Общее мнение участников экспедиции о Черри было настолько благожелательным, что его кандидатура обсуждалась для полюсной партии.
Книга Черри «Самое ужасное путешествие», наравне с дневником Скотта, станет важнейшим первоисточником об экспедиции.
Как отбирались участники для похода:
Весь поход был изначально замыслом Уилсона, для его научных исследований. Черри принять участие в нем он предложил еще в Лондоне, до того, как Скотт согласился взять Черри в экспедицию вообще. Вот так вот, кстати, люди и попадают в зимние походы – не зная, что их там ждет, когда кто-то красочно и романтично эти самые походы описывает. За время летней работы по закладке складов и организации зимовки Черри отнюдь не отказался от похода, и кандидатуру третьего участника Уилсон обсуждал вместе с ним. Бауэрс был выбран единогласно.
Когда Черри назвал свою книгу «Самое ужасное путешествие», то в первую очередь он имел в виду именно их зимний поход.
Примечания:
- Уилсон и Бауэрс, готовясь к походу – в том числе на полюс, во время зимовки активно занимались закаливанием, растираясь по утрам свежим снегом.
Какие задачи по экспериментам были поставлены в поход Робертом Скоттом
Кроме научной цели Уилсона, Скотт поручил команде провести ряд экспериментов в области снаряжения и питания.
По питанию задача состояла в выработке оптимального рациона для полюсной партии, так как условия работы в зимнем походе Уилсона и в партии Скотта на полюс имели больше схожего, нежели любые другие, состоявшиеся на тот момент у них в экспедиции. Таким образом, Скотт хотел расширить сравнительную базу и подправить свой рацион.
Участникам требовалось делать в питании упор на что-то одно – белки, жиры, углеводы, и фиксировать, станет ли этого хватать для работы, как скажется на ощущении холода, как будет восприниматься желудком, как есться и так далее.
Вес рациона для каждого ограничивался 32 унциями (907 грамм). В этих пределах варьировать составляющие рациона можно было как угодно. Из еды у них имелись только пеммикан, галеты и сливочное масло.
Перед походом всех участников взвесили, и они прошли полный врачебный осмотр. После похода они так же были взвешены, прошли осмотр, а врач экспедиции произвел анализ их крови.
Что касается снаряжения, то следовало испытать сразу несколько моментов.
1) Двухслойная палатка. То есть если изначально палатки в экспедиции были однослойными, то тут с внутренней стороны шестов крепилась подкладка. Между наружной тканью и внутрянкой проходил воздух. Предполагалось, что это улучшит ситуацию с конденсатом. Идею Скотт почерпнул в книге Отто Свердрупа «Новая Земля».
2) Двухслойный спальный мешок. Наружный спальник из меха, внутренний пуховый гагачий. Скотт сразу относился к этой идее с сомнением, так как высушить пуховый спальник в подобных путешествиях нереально, а отсыреет он стопроцентно. Но, все равно решили попробовать.
3) Новая конструкция жировой печки. Подробнее о ней ниже, в следующем разделе.
4) Непромокаемая одежда, она же ветрозащита. Скотт описывает как «двойная непромокаемая одежда», но что это значит конструкционно – неясно. Идея состояла в том, чтобы при движении под нагрузкой использовать меньше теплой шерстяной одежды. Известно, что ветрозащита была очень легкой и тонкой.
5) Новый вариант шипованных горных сапог.
Примечания:
- Встречается критика Скотта в том, что он не взял с собой в экспедицию книги Нансена, как руководство. Однако не учитывается, что книги Нансена являлись в первую очередь коммерческими. В практическом же русле частично опыт Нансена был перенят из личных встреч и предварительного чтения его книг – как, например, кухня. К тому же опыт Нансена активно перенимался и в предыдущих британских экспедициях. Адаптировать же его полностью было невозможно. Тем не менее, в экспедиции имелись книги, описывающие полярные путешествия в более практическом ключе. Например, книга Отто Свердрупа, который, в том числе, участвовал в экспедициях Нансена и описывал снаряжение более подробно.
- Отто Свердруп (норв. Otto Neumann Knoph Sverdrup; 31 октября 1854 — 26 ноября 1930) – выдающийся норвежский полярный исследователь. Изначально работал во флоте, но потом познакомился с Нансеном, и покатился. В итоге отправился с ним в поход через Гренландию. Впоследствии являлся капитаном судна «Фрам». Свердруп участник и руководитель множества экспедиций, в том числе в Российской Империи и в Советской России. Несмотря на достижения, умер в бедности и нужде. Книги Свердрупа куда менее известны, нежели книги Амудсена и Нансена, однако содержали больше технических деталей, что было важным для других путешественников своего времени.
- Идея использовать двойной спальный мешок – когда мы вкладываем один в другой - как видим, насчитывает много лет. Если почитать Черри, про его ощущения от такой конструкции, то там наглядно описано – сушить, в конце концов, приходится два спальника, а не один. Возможно, что описание злоключений Черри со спальным мешком должно быть прочитано и осмыслено каждым производителем зимних спальников, а так же каждым путником, кто собирается идти в поход без печки и костра на долгий срок.
- Идея использовать ветрозащиту для движения на морозе, чтобы снять с себя лишнюю утепляющую одежду, постепенно прочно войдет в практику зимних походов. Варьироваться будет паропроницаемость и водопроницаемость тканей, по мере их эволюции и совершенствования техник передвижения. Прорыв, однако, произойдет в последнее десятилетие, с появлением очень эффективных мембранных тканей, а так же различных софтшеллов.
- Ветрозащитная одежда для похода, возможно, шилась на основе шелка. На мысе Крозье, во время вылазки к пингвинам от базового лагеря, Черри изодрал свою ветрозащиту в клочья.
- Меховая основная одежда в экспедиции Скотта не применялась, в силу многих причин. Скотт, тем не менее, указывает, что, возможно, меховая одежда была бы лучше той, которая у них имелась. Объективно, однако: а) обеспечить меховой одеждой всю немаленькую экспедицию, в силу ее особенностей организации и на столь длительный срок, было невозможно; б) меховая одежда не подходила под работу с санями, когда их тянут люди, с силу своей недостаточной воздухо- и паропроницаемости для отвода тепла и влаги; в) меховая одежда не решала проблем с ее просушкой, что наглядно видно, во-первых, на примере спальных мешков во всех экспедициях; во-вторых, по описаниям тех путешественников, которые не чурались обилия технических деталей – например, Фредерика Кука. Следует так же отметить, что в экспедиции Скотта провели на месте массу работы по конструкции и крою одежды и обуви, постоянно ее улучшая и стремясь снизить ее вес.
Жировая печь
Описание работы печи, с записей Скотта:
Жир заливается в кольцеообразный сосуд А. Оттуда растопленный жир через трубку В расходится по поверхности плиты С, ограниченной бортами. dd – выступы, проводящие тепло. ее – оловянный дымоход с отверстиями в основании.
Чтобы зажечь печку, нужно подогреть плиту С спиртовым примусом, а когда жир разогреется как следует, получаемого от него тепла будет достаточно для того, чтобы растопить жир в сосуде А и поддерживать поступление жира к плите. Температура постепенно будет повышаться, пока жир не начнет поступать из В в парообразном состоянии.
Эту печку привели сегодня в действие за пять минут, при низкой температуре и с замерзшим жиром. Во время экспедиции на мыс Крозье эта печка будет очень важна при возведении жилья, а летом полученный опыт будет просто бесценным во время экспедиции на запад. Хорошая печка на жиру избавит нас от необходимости брать с собой топливо.
Жир – пингвиний, тюлений, моржовый, медвежий – воспринимался как ресурс, источник тепла для любых путешествий в Арктике и Антарктике. Разработка эффективной печки под использование жира рассматривалась как важная стратегическая задача.
Как видим, в конструкцию жировой печки пытались внести и испарительную трубку, идею которой взяли, вероятно, с керосинового примуса.
Общая стратегия похода
Команда планировала стартовать с мыса Эванс (место зимовки основной части экспедиции Скотта), обогнуть мыс Хат и проследовать до мыса Крозье. Путь в одну сторону до мыса насчитывал примерно 110 км.
На карте отмечены края Барьера. Барьер – это шельфовый ледник Росса, он же Великий Ледяной Барьер. Край Барьера – это обрыв ледника в море. То есть от мыса Эванс до мыса Хат движение группы происходило по морскому льду. Далее, обогнув мыс Хат, необходимо было взобраться на Барьер и далее двигаться по леднику.
Край Барьера представлял собой примерно такое зрелище:
Добравшись до мыса Крозье, команда намеревалась построить из камней хижину, которую в дальнейшем отапливать пингвиньим жиром. Предполагалось, что в таком случае им будет довольно тепло в этом базовом лагере.
Сам поход происходил в условиях полярной ночи, в полной темноте, что отвергало возможность использовать собак и лошадей. Соответственно, поход по своим условиям максимально приближался по физической нагрузке к переходу на Южный полюс, а с учетом более жестоких морозов и темноты и вовсе превосходил его.
Три человека должны были тянуть свои сани с грузом самостоятельно. Из-за того, что все снаряжение не уместилось на одни большие сани – которые длиной 3,66 метра (12 футов), команда решила использовать двое коротких саней, длиной 2,75 метра (9 футов). Эти сани они связывали друг с другом. Однако, при этом сильно увеличивалась площадь трения, что приводило к соответствующему увеличению физических затрат на перемещение саней.
Список снаряжения
Таблица с расходуемым грузом:
Как мы видим, команда взяла с собой питание исходя из 44 дней. На практике, конечно, этого бы хватило на большую продолжительность. Так как в полярных путешествиях никогда нет возможности прогнозировать по срокам, то считалось нормой вначале урезать рацион на четверть, а затем вполовину. Наглядно эта схема продемонстрирована в предыдущей главе на примере рациона Фредерика Кука, в его путешествии к Северному полюсу.
Примерная схема в данном случае, когда общий километраж небольшой, выглядит следующим образом: 30 дней группа питается полным рационом; следующие 12 дней рационом в 3/4. За эти 12 дней накапливается 3 полных рациона. Два у нас еще оставалось от 44 дней (мы потратили ведь 42), итого получаем 5 полных рационов. Ставим 1/2 рациона, получаем ещё 10 дней. Таким образом, мы можем довести, в случае необходимости, длительность похода до 52 дней, и при этом команда будет способна передвигаться.
Необходимость подобных методов и расчетов диктуется невозможностью прогнозировать переходы. В условиях Арктики большое значение имел дрейф льда, при этом скорость и направление течений продолжали изучать на протяжении всего ХХ-го века. Ошибки в оценках как скорости, так и направлении дрейфа, оставались неизбежными, что хорошо видно на примерах Пири и Кука. В Антарктике дрейф льда отсутствовал, однако жестокие штормы могли в течение многих дней не давать возможности передвигаться – что, в частности, явилось одной из причин гибели Скотта, Бауэрса и Уилсона при возвращении с Южного полюса.
Любая тара к продуктам и топливу в полярных экспедициях относилась, и часто относится до сих пор, к расходуемому грузу – она попросту выбрасывалась.
Метиловый спирт требовался для разогрева примуса, который работал на керосине. Разогреть его непосредственно на керосине при сильных морозах было невозможно. В случае необходимости изготавливалась фитильная спиртовка, и на ней некоторое время можно было топить снег – если вдруг керосин закончился, а спирт ещё остался.
Спички с собой в принципе брались в большом количестве, так как они слишком легко отсыревали. Переносились в экспедициях они в металлических коробках. В этом случае они меньше отсыревали, лучше сохранялись, их было проще подсушить – но работать с ними на морозе было сущим мучением. В свою очередь, бензиновые зажигалки получили свое распространение позже, в течение Первой мировой войны. Однако на морозе они все равно требовали их прогрева в руке или рядом с телом.
Нехватка спичек могла оказаться роковой для любой полярной экспедиции. Фредерик Кук, возвращаясь с Северного полюса и столкнувшись с необходимостью зимовки, имел острый дефицит спичек. Вынужденные экономить их для последующего летнего перехода, на протяжении нескольких месяцев Кук и эскимосы поддерживали огонек жировой печки.
Керосин перевозился в металлических канистрах, так как иной герметичной и механически надежной тары еще не существовало. Интересно, что Скотт оценил количество керосина в походе Уилсона как излишне высокое, однако на практике группа столкнулась с его острой нехваткой. С нехваткой же керосина затем столкнется и сам Скотт при возвращении с полюса, хотя она будет, в том числе, обусловлена и протечками.
Таблица с постоянным грузом:
Здесь необходимо иметь в виду, что Черри при составлении списка не указывал вес с точностью до унций и округлял до половины фунта. Суммарная погрешность невысока, но узнать точный вес того или иного элемента снаряжения в граммах мы не можем.
Изначально во вторую таблицу с постоянным весом так же входили три пары лыж с палками, но перед стартом их было решено оставить за ненадобностью – и, к сожалению, Черри в своей книге никак не прокомментировал по итогам это решение. Вместе с тем, группа Скотта затем в походе на полюс лыжи использовала.
Походная кухня представляла собой вариацию Нансеновской кухни и включала в себя подставку под примус - чтобы тот не растаивал под собой снег, ветрозащиту и двухстеночный котелок. У Черри в списке в кухню входит так же посуда для еды на троих участников.
Готовка в большинстве своем осуществлялась внутри палатки. В таком случае появлялась возможность сильно экономить топливо и меньше мерзнуть. К тому же погода часто не позволяла готовить снаружи. Тем не менее, готовка на улице имела и свои плюсы – уменьшение время на сборы и снижение количества конденсата.
В вес спальных мешков входили меха для подкладывания вниз, в качестве теплоизоляции от грунта. В вес «упаковки», в том числе, входили ремни для привязывания вещей к саням.
«Ламповый ящик» включал в себя: ножи, лезвия и приспособления для разделки туш пингвинов и тюленей; жировая лампа; лампа со свечой для использования в палатке; спиртовая лампа; жировая печь; труба для жировой печи.
Фонарей для движения в списке нет – сделать надежный носимый фонарь под подобные условия на тот момент возможности не представлялось, поэтому весь сбор и разбор лагеря производился в темноте без света, за исключением сборов в палатке. Передвижение по маршруту происходило преимущественно вслепую, реже при свете свечи.
Всего стартовый вес снаряжения на троих участников составил 344,6 кг, то есть 114,9 кг на каждого.
Тактика, условия движения и темп, базовый лагерь на мысе Крозье
«Придётся работать помедленнее,- говорит Билл. И добавляет: - Ничего, привыкнем работать в темноте».
Так как вокруг царила темнота, то выход на маршрут от момента подъема занимал 4-5 часов. Направление движения корректировалось по компасу, который для чтения показаний подсвечивали спичками. Основным ориентиром правильного направления служил Юпитер.
Забраться на Барьер было возможно только по огромным снежным надувам – ветер сносил снег с ледника в море и местами обрыв был не отвесным, а представлял собой утрамбованный снежный склон. Следовало только отыскать эти надувы – в абсолютной темноте.
Из-за отсутствия солнца температура воздуха испытывала слабые суточные колебания. Из-за этого же просушиться и даже подсушиться возможности не имелось вообще никакой. Как следствие, часть влаги из одежды впиталась спальными мешками, и заснуть получалось только дыша внутрь, что еще больше сделало их мокрыми. В итоге много времени стало уходить на отогрев замороженного спальника, чтобы вообще забраться внутрь. При этом уснуть сразу в нем было невозможно, так как, по сути, он представлял собой кусок льда.
Критика неправильного использования спальников - дыхание внутрь – в данной ситуации неуместна. В случае солнечной погоды в полярных путешествиях считалось и считается нормой разложить спальник на санях для подсушивания во время движения. Однако у группы Уилсона таковая возможность отсутствовала, при этом температуры у них оставались крайне низкими. Фактически группа не могла нормально высыпаться, сон был рваным и коротким из-за холода, и хоть как-то задремать выходило только согрев спальник дыханием изнутри.
Одежда отсырела настолько, что на выходе из палатки следовало сразу принять «рабочее» положение тела, в котором участник собирался работать с санями. В течение нескольких секунд одежда замерзала и принимала форму панциря, после чего поменять положение получалось только в поставленной и натопленной палатке. Впрячься в сани самостоятельно участники не могли, и помогали друг другу.
После того, как группа забралась на Барьер, выяснилось, что сани по его поверхности скользят чрезвычайно плохо, так как при таких температурах снег переморожен. Как следствие, группе пришлось тянуть сани поочередно, возвращаясь за вторыми обратно и, таким образом, проходя трехкратное расстояние.
В сутках поначалу существовал только четырехчасовой промежуток, с 11 до 15:00, который позволял хоть как-то различить след саней под ногами и по нему вернуться к оставленным саням. В остальное время участники подсвечивали путь свечой, в поисках следов. Постепенно, по мере похода, период сумерек увеличивался, но они все равно оставались именно темными сумерками.
Когда группа двигалась по своим следам при свете свечи, участники страдали от оптической иллюзии – углубления визуально казались выпуклостями, и трудно было заставить себя ставить ногу как обычно. Это сильно их выматывало.
«Раз мы едим с аппетитом,- замечал Билл, значит, всё в порядке». Неизменно терпеливый, уравновешенный, спокойный, он, думаю, единственный на Земле был способен возглавить такой поход» - пишет Черри.
Волдыри на пальцах от обморожений замерзали, так как в них содержалась жидкость, и пальцы становились колом, переставая сгибаться. В итоге Черри всякий раз в палатке тщательно их вскрывал.
По Барьеру группа перемещалась по прямой за ходовой день примерно на 2,5 мили. Мили здесь подразумеваются уставные, то есть обычные сухопутные, равные 1609 метрам. Таки образом пройденный по прямой километраж составлял порядка 4 км. Как правило, использовался 8 часовой ходовой день. Так как расстояние челноком следует умножать на три, то средняя скорость группы на Барьере первоначально составляла 1,5 км/час, но постепенно снижалась, по мере ухудшения условий.
«Первого июля ко всем нашим мукам добавился встречный ветерок, совсем не сильный. Но при -54 C даже легчайшие порывы ветра обжигают и вызывают немедленное обморожение открытых частей тела. Мы вооружились предусмотрительно запасёнными лоскутами непродуваемой ткани на меховой подкладке и сделали из них нашлёпки для носа, закрепляемые под шерстяным шлемом. Они оказались очень удобными, тем более что под ними происходит конденсация выдыхаемого воздуха, нижняя часть лица быстро покрывается плотной ледяной коркой, которая сама по себе также является своеобразной защитой. Для нашего похода это было нормальное состояние, вовсе не причинявшее неудобств, так как от соприкосновения со льдом кожу защищала борода. Мне эта ледяная маска нравилась, пока не приходилось снимать шлем, чтобы поесть горячего».
Средняя температура воздуха составляла -52 C. Самый теплый день был -33 C, единственный, когда температура поднялась выше -42 C. Однако при этом дул ветер около 7 м/с – их задевал край бури. В основном же на первом участке пути температуры колебались в пределах -46 C…-54 C, изредка опускаясь до -59 C.
Однако по мере приближения к мысу Крозье дни теплее -50 C почти не выдавались, опускалось до -61 C. Температуры в -50 C сопровождал ветер.
«Температура ночью -60 C, и я не буду притворяться, что не понимаю Данте, поместившего круги ада, где грешники мучимы холодом, ниже тех кругов, где они горят в огне. Всё же иногда мы спим и всегда строго выдерживаем семь часов в спальнике. Билл снова и снова спрашивает, не повернуть ли нам обратно, и мы дружно отказываемся.
Между тем для меня нет на свете ничего желаннее. Я уверен, что мечта о мысе Крозье - чистое безумство. 4 июля всё так же челноком, выкладываясь до предела, мы продвигаемся опять на полторы мили [2,5 км]. Находились досыта - а от мыса Эванс до мыса Крозье 67 миль [108 км]!»
После возвращения команды Уилсона из зимнего похода, Роберт Скотт записал в своем дневнике:
«Никогда еще человек из цивилизованного мира не встречал подобных условий, имея единственной защитой парусиновую палатку. Мы сегодня посмотрели все рекорды и нашли, что Амудсен, в поездке к Северному магнитному полюсу в марте испытал температуру дошедшую даже до -62 C, но при нем были эскимосы, и они каждую ночь строили ему ледяной дом. Было уже много дневного света, притом термометр, вероятно, не был защищен от излучения, наконец он после пятидневного отсутствия вернулся на свой корабль; наши же товарищи отсутствовали пять недель».
Перед самым мысом потеплело до -38 C, затем продолжило теплеть до -13 C и начался шторм до 10 баллов. Зато стало сравнительно тепло, и группа пережидала непогоду, поэтому она смогла выспаться, так как лед в палатке и спальниках, наконец, полностью растаял.
После трехдневного шторма температура вновь начала понижаться.
На подходе к мысу Крозье выяснилось, что группа истратила 2/3 запасов керосина, и теперь его необходимо экономить. Путь, тем временем, стал изобиловать трещинами.
«Один раз мы угодили в трещину и долго не могли из неё выбраться. Тогда Билл удлинил свои постромки страховочной верёвкой (он потом часто так делал) и стал обнаруживать трещины намного раньше, чем мы. Нам-то, конечно, хорошо, куда хуже Биллу. В темноте трещины действительно выматывают нервы».
Путь до мыса Крозье занял 19 дней.
Замысел группы по исследовательскому лагерю состоял в следующем:
«Мы хотели построить хижину с каменными стенами, обложить их снегом, девятифутовые сани использовать в качестве конькового бруса, а большой кусок зелёного уиллесденского брезента как крышу. Имелась у нас и доска для дверной притолоки. Поставим печку, топить будем пингвиньим жиром - получится удобный тёплый дом, откуда мы будем предпринимать вылазки на птичьи гнездовья мили за четыре отсюда. А может, натянуть палатку около гнездовья и провести необходимые исследования прямо на месте, покинув нашу уютную хижину на одну-две ночи. Такие у нас были планы».
После постройки каменной хижины (но щели в стенах которой еще не были заделаны) группа со второй попытки смогла добраться до колонии пингвинов. Оказалось, что для этого следовало перебраться через валы сжатия ледника, где он упирается в склон вулкана Террор. Это место изобиловало многочисленными трещинами. Затем требовалось преодолеть каменный утес и через снежный колодец выбраться к пингвинам. В пути участники использовали альпинистские навыки, ледорубы, кошки и веревку. Весь путь проходил в темноте и оказался чрезвычайно опасен.
К неожиданности путешественников, пингвинов гнездовалось мало, а насиживаемых ими яиц было и еще меньше. Группе удалось добыть лишь пять пригодных яиц и три шкурки пингвина с жиром. Обратный путь проходил сильно сложнее, так как следовало забраться на Барьер, и при этом на берегу, где они искали яйца, Бауэрс провалился в воду.
«Мы связались, и это сильно мешало взбираться на ледяные валы и пролезать в пещеры. При подъёме на крутую осыпь, присыпанную снегом, я на полдороге выронил ледоруб; в другом месте, не различая в темноте вырубленные на пути туда ступени, шагнул на авось. «Черри, произнёс Билл с бесконечным терпением в голосе, вам просто необходимо научиться владеть ледорубом». К концу этой вылазки моя ветрозащитная одежда превратилась в клочья.
Мы нашли сани, и в самую пору. У нас оставалось три более или менее целых яйца: мои оба разбились в рукавицах.
Одно я вылил, второе хотел донести до дому и бросить в котёл; ему так и не суждено было туда попасть, но зато на обратном пути к мысу Эванс мои рукавицы оттаивали быстрее, чем у Бёрди (у Билла рукавиц не было), наверное, им пошёл на пользу жир яичного желтка. Через ложбины у подножия ледяного вала мы пробирались ощупью - такая вокруг стояла тьма. Таким же способом пересекали многочисленные трещины, нашли наш вал и начали подъём. Чем выше, тем лучше становилась видимость, но вскоре мы всё же перестали различать свои следы, пошли наугад и, на счастье, вышли к тому самому склону, по которому спускались. Весь день дул отвратительный холодный ветер при температуре от -29°C до -34°С, очень ощутимый. Теперь погода улучшалась. Ложился туман, найти палатку было чрезвычайно трудно. Ветер усилился до 4 баллов, и мы окончательно сбились с пути. Но вот под нами группа скал, около которых мы поставили хижину; помучившись ещё немного, мы отыскали и её».
В хижине, пытаясь разжечь жировую печь на добытом пингвиньем жиру, Уилсон сильно повредил себе глаз, и участники опасались, что он лишится его полностью.
Когда пурга закончилась, они доделали хижину – заткнули наметенным снегом щели и укрепили крышу. Палатку перенесли к ней, чтобы хижина загораживала ее от ветра. Дополнительно палатку укрепили, навалив на ее края камни и снег. Так как натопить легче было именно палатку, то жировую печь, с которой удалость управиться, решили жечь пока именно в палатке, пока не улучшат теплоизоляцию хижины и не добудут еще пингвинов для жира.
Однако начался жестокий шторм, который унес палатку и разорвал потолок хижины, в которой они пытались спрятаться. Шторм они пережили в спальных мешках, рискуя быть погребенными под снегом, которым их заметало.
Сила ветра оценивалась участниками в 11…12 баллов.
В свою очередь, во время шторма на мысе Эванс, где происходила зимовка, в первый день сила ветра фиксировалась до 32 м/с (в районе зимовочной хижины), на третий день уже до 36 м/с в районе хижины и до 44 м/с наверху.
Шансы на свое успешное возвращение участники рассматривали как нулевые, даже если удастся пережить шторм. Керосина остался лишь один бачок, палатка отсутствовала, вся одежда и спальники были насквозь проморожены. На всем обратном пути условий для строительства снежных хижин не имелось.
Палатки они лишились в субботу. Ухитрившись дожить до понедельника, когда наступило недолгое затишье, они отправились на поиск палатки и, совершенно случайно, нашли ее – в полумиле от того места, где она стояла. Палатка, естественно, пострадала, но ее удалось отремонтировать.
После этого они решили возвращаться обратно на мыс Эванс, «домой».
Погода оставалась плохой, с сильным ветром, но постепенно улучшалась. Температуры, правда, постепенно вновь ушли ниже -40.
Часто проваливаясь в трещины, группа все же смогла миновать валы сжатия и выйти на относительно безопасный участок. Температуры упорно держались ниже -50 градусов, и группа сильно страдала из-за малого количества керосина. Выходя от мыса Эванс с шестью канистрами и двумя заправленными примусами, на обратный путь у них осталась всего одна канистра и заправленные примусы.
Обратный путь команда прошла за шесть дней. Всего продолжительность похода составила 36 дней.
Примечания:
- Если ориентироваться на показания силы ветра, зафиксированные на мысе Эванс, то разрушение хижины и потеря палатки в группе Уилсона произошли при силе ветра (порывов) порядка 38 м/с. Разрушение и потеря палатки были вызваны разностью давлений, при котором крышу хижины и палатку просто втянуло в поток. Однако на более открытом месте при подобной силе ветра результат все равно был бы аналогичным. Мы теряем укрытие либо в силу прямого воздействия потока, либо за счет разности давлений, если стоим, например, за валуном. При этом силу ветра тоже нельзя недооценивать: Кук описывал в своем походе на Северный полюс разрушение даже иглу. Черри в своей книге указывает на неудачливость выбора места для хижины, но, скорее всего, в условиях трехсуточного урагана итог остался бы тем же. Для сохранности палатки длительность воздействия и мощность порывов имеют куда большее значение, нежели абстрактная сила ветра. Например, разрушение крыши у группы Уилсона произошло за 14 часов. То есть продувка в аэродинамической трубе представляет собой сугубо синтетический тест, имеющий собой лишь ориентировочную связь с реальностью. Вместе с тем, испытание на ветроустойчивость в реальных условиях без измерения порывов, анализа состояния палатки до шторма и после, а так же методики ее установки, имеют под собой ещё менее объективную почву.
Рацион
«Кроме того, мы пересмотрели свой рацион питания. В самом начале подготовки к походу Скотт попросил нас проделать несколько опытов, имея в виду переход полюсной партии будущим летом через плато. Предполагалось, что это будет самая трудная часть путешествия к полюсу. Тогда никому и в голову не могло прийти, что в марте в средней части Барьера погода может быть хуже, чем в феврале на плато, находящемся на 10 тысяч футов выше. Зная, что в зимнем походе мы будем находиться в экстремальных условиях, таких, каких ещё не встречали полярные исследователи, мы решили предельно упростить питание. Взяли только пеммикан, галеты, масло и чай, но чай ведь не пища, а лишь вкусный стимулирующий напиток, главное - горячий; пеммикан был прекрасного качества, от копенгагенской фирмы Бовэ.
Ограниченность рациона давала то несомненное преимущество, что приходилось возиться с меньшим количеством мешков. При стоградусном морозе все предметы, находящиеся на воздухе, имеют приблизительно такую же температуру.
Попробуйте развязать тесёмки мешка при температуре воздуха -70° [-57 C], когда ноги у вас окоченели, руки же вы только что с трудом оттёрли после того, как зажгли спичку (пришлось испробовать несколько коробок, а они металлические) и свечу - и вы поймёте, что мы выиграли, сократив число мешков.
Но рацион имел и недостаток, который мы чем дальше, тем острее ощущали - в нём отсутствовал в чистом виде сахар.
Случалось ли вам так хотеть сахару, что это желание неотступно преследует вас и днём и ночью? Весьма неприятное состояние. Мы-то по сути дела не страдали без сладкого в такой мере - какое-то количество сахара содержалось в галетах. В размоченном виде они придавали приятный сладковатый привкус дневному чаю или вечернему кипятку. Их приготовила для нас, по специальному заказу, фирма «Хантли и Пальмер». Рецепт, разработанный Уилсоном и химиком фирмы, держится в секрете. Галеты эти не имеют себе равных на земле, и лучше них быть не может. Они были представлены двумя сортами - антарктическим и аварийным, отличавшимися, по-моему, только способом выпечки. При изобилии провизии в санном походе приятно съесть хорошо пропечённую хрустящую галету, если же ты сильно проголодался, то предпочтёшь галету помягче.
У каждого из нас была индивидуальная норма галет, пеммикана и масла, и таким образом мы могли примерно определить правильное соотношение белков, жиров и углеводов, необходимых человеческому организму в экстремальных условиях».
Изменения в рационе на основе ощущений участников необходимо рассматривать в трех итерациях.
Итерация 1.
В первую очередь здесь стоит отметить рацион Бауэрса. Черри описывает трудности Бауэрса в съедании всего количества пеммикана – 1 фунт/день.
Если вернуться в предыдущую главу к рациону Фредерика Кука, то Кук считал фунт пеммикана в день самым верным количеством, и съедал его без всяких проблем. Тем более с пеммиканом не возникло трудностей и у эскимосов.
Вместе с тем, Кук изначально на зимовке, а так же во время перехода через остров Элсмир, питался большим количеством жира и мяса. Его организм привык.
Точно так же, перед своими зимними походами я включаю в рацион довольно много сала, так как сам использую пеммикан и/или сало на маршруте.
Если мы посмотрим на рацион Уилсона, то увидим у него очень большое количество жиров. Он не мог съесть половину своего масла. Однако если сложить ту часть масла, которую он все же съедал, с его количеством пеммикана, то их сумму можно условно представить как тот же фунт пеммикана.
К сожалению, команда не учла следующее: при большей длительности похода, например через месяц, Уилсон уже без проблем съедал бы весь свой жир в рационе.
Вместе с тем Уилсону не хватало углеводов, и мы видим очень схожий в этом отношении момент с рационом Кука, который как раз страдал от недостатка углеводов:
Кстати, как мы видим, рацион Кука принципиально отличался большим разнообразием.
Черри, в свою очередь, ощущал недостаток жиров. Он отмечает, что больше мерз и больше уставал, и все время был голодным.
Здесь, скорее всего, происходит несколько моментов:
1) Черри из троих участников физически был наименее подготовленным, и на выполнение одной и той же работы тратил больше энергии. Калорийность рациона была ниже, чем у всех остальных, при этом он, работая на большем МПК (в силу более слабой подготовки) излишне активно расходовал глюкозу. С этой стороны вряд ли жир в первые дни решил бы его проблему.
2) Черри на протяжении похода мучился изжогой, причем с самого начала. Его организм не привык к большому количеству жиров, и скорее всего он в принципе хуже переваривал свой рацион, даже рацион первой итерации, с углеводами. С этой стороны жир тоже вряд ли помог бы ему в первые дни.
3) Жир действительно повышает сопротивляемость к холоду, и желание его есть при низких температурах носит у здорового человека инстинктивный характер. Другой вопрос, что реакция нервной системы, провоцирующая «жировой голод», не подразумевает автоматическую способность организма жир переварить. Приблизительно схожее суждение Черри напишет в конце своей книги по отношению к рациону Скотта.
Итерация 2.
Здесь Черри повысил свой рацион на 114 грамм, пытаясь за счет дополнительного количества углеводов улучшить свое состояние. Однако этого не произошло.
Субъективно мне кажется, что его рацион сейчас наиболее оптимален из всех, и его желание большего количества жиров скорее психологическое. Косвенно об этом говорит опыт Нансена при походе через Гренландию, где в результате ошибок в подготовке группа осталась с малым количеством жиров – хотя температуры у них были гораздо более щадящими.
Острое же желание быстрых углеводов (мечты о сладком) скорее связаны с высокими физическими нагрузками и отсутствием при этом перекусов. Увы, упрощение концепции питания вызвало отказ от перекусного шоколада. Возможно, кстати, что в такой концепции, когда мы питаемся только дважды в день, повышение количества жиров действительно более оправдано. Другой вопрос, что это не решает проблему его усвоения, плюс в долгосрочной перспективе должно снижать интенсивность (скорость) выполнения работ. Ибо нет глюкозы – нет скорости.
Итерация 3.
Здесь Черри возвращается к исходным 907 граммам, однако часть галет отдает Уилсону, а у него забирает ту часть масла, которую тот не мог съесть. В итоге рацион у них становится одинаковым. Уилсон, наконец, получает углеводы, а Черри недостающие жиры.
Оба они отмечают базовую достаточность этого рациона, за исключением недостатка сахара и бессмысленности чая. У Черри организм, наконец, приспосабливается к условиям, плюс его поят лекарством от изжоги.
Белковый эксперимент Бауэрса участники экспедиции относят к непоказательным, в силу абсолютной Бауэрса неприхотливости. Впрочем, если посмотреть на цифры БЖУ, то мы увидим, что у Бауэрса они весьма близки к БЖУ Черри и Уилсона.
В итоге рационы Уилсона и Черри принимаются как рабочие.
Примечание:
- «Хантли и Пальмер» - британская компания Huntley&Palmers, которая в начале 20 века была крупнейшей в мире фабрикой по производству печенья. Большинство полярных экспедиций использовали галеты и печенье именно производства Huntley&Palmers.
Результаты похода
Команда вернулась как с научными результатами – добытое и должным образом обработанное для перевозки яйцо императорского пингвина, а так же записи о наблюдениях за условиями гнездования; так и с походными.
На тот момент ещё не существовало опыта переходов с палаткой на такой срок и при температурах, которые постоянно держатся в диапазоне -50…-60 градусов по Цельсию. Предполагалось, что подобные походы возможны только со снежными хижинами иглу. Соответственно, группа Уилсона получила такой опыт первыми в истории полярных путешествий.
Наблюдения в изменении веса спальных мешков за поход:
- Спальник Уилсона, меховой + пуховый вкладыш: на старте 7,7 кг, на финише 14,9 кг;
- Спальник Бауэрса, меховой (он не пользовался вкладышем): на старте 7,7 кг, на финише 14,9 кг;
- Спальник Черри, меховой + пуховый вкладыш: на старте 7,7 кг, на финише 14,9 кг;
Скотт писал по этому поводу: «…внутренний мешок из гагачьего пуха, пожалуй, полезен весной, и то ненадолго, он скоро леденеет, вследствие чего значительно увеличивается его вес».
Стартовый вес спального мешка в 7,7 кг указан в записях Скотта. У Черри, на основе его списка, высчитывается вес в 7,3 кг. Вес спального мешка приведен вместе с мехами для подстилки, то есть это, скорее, спальная система. К сожалению, не сохранилось записей об анализе распределения влаги по элементам спального мешка – спальник, вкладыш и подстилка.
Из дневника Скотта: «…Черри-Гаррард иногда целых три четверти часа не мог влезть в свой мешок, так он сплюснулся, смерзшись, и так было трудно его раскрыть».
Что касается палатки, то ее вес на старте составлял 15,9 кг, вместе с каркасом. На финише 27,2 кг. Отмечено, что лед скапливался преимущественно на внутренней части палатки. Двухслойная конструкция, тем не менее, была признана достойной внимания.
Черри, после возвращения из экспедиции и бесед с Нансеном, писал: «Имея опыт с палаткой из китайского шёлка, помещавшейся в кармане, но очень холодной, Нансен ратует за двойную разъёмную палатку - чтобы из пространства между внешним и внутренним скатами вытряхивать лёд. В качестве материала для палатки он предпочитает хлопчатобумажной, льняной или шёлковой ткани шерстяную - она теплее.
Я, однако, полагаю, что шерсть будет впитывать больше влаги от кухни, да и сбивать с неё лёд гораздо труднее. Для четырёх человек он рекомендует два двуспальных мешка с центральным колом палатки между ними и пол, складывающийся вместе с палаткой. Для троих - например, для путешествия типа нашего зимнего - трёхместный спальник. Он не сбивал бы с внутренних стен палатки иней, образующийся от дыхания и приготовления пищи, - его тем больше, чем теплее внутри. По его мнению, в двух- и трёхместных спальных мешках спать гораздо теплее, чем в одноместных, а их неудобства сильно преувеличены, ибо все так устают, что всё равно засыпают мёртвым сном. Я всё же советую собирающимся в путь исследователям, прежде чем они решат для себя этот вопрос, обратиться к соответствующим записям Скотта».
В этой его записи прослеживается интересный момент: Нансен, несмотря на его признанный полярный опыт и его привлечение как консультанта к экспедиции, не рассматривался как всезнающий в снаряжении Господь Бог. Тем не менее, это как раз то, что очень сильно подогревает критику подготовки Скотта со стороны уже нашего поколения. Именно мы воспринимаем Нансена как самого великого путешественника времен эпохи полярных открытий, и нам кажется, что любое его суждение абсолютно в своей безошибочности. Вместе с тем, изучая списки снаряжения, тактику и стратегию сильных команд сейчас, сто лет спустя, мы отдаем себе отчет, что какой бы крутой команда не была по своим результатам, ее методы и снаряжение для наших маршрутов и условий могут не подходить. Это совершенно нормально, и ровно в том же ключе мыслили все без исключения полярные исследователи того времени.
Потеря веса участников зимнего похода Уилсона составила:
- Уилсон 1,6 кг;
- Бауэрс 1,1 кг;
- Черри 0,5 кг.
Потеря веса указана «чистая», без учета потерь воды.
По результатам похода Скотт сильно скорректировал предстоящий рацион питания полюсной партии. В него так же были добавлены какао вместо чая и чистый сахар.
Врач экспедиции Аткинсон сделал исследование крови вернувшихся и не обнаружил у них признаков цинги. Есть вероятность, что это вызвало определенные в дальнейшем ошибки со стороны Скотта, в его восприятии опасности цинги.
Скотт на основе отчета Аткинсона вывел суждение, что рацион группы содержал необходимые для организма вещества в том объеме, в котором этого достаточно и для похода на полюс. Но при этом он не сделал акцент на длительности одного (пять недель) и другого (пять месяцев).
Суждение Скотта имеет неверные посылки. Основываясь только лишь на объективной достаточности рациона в походе Уилсона, он, игнорируя временной фактор, переносит рацион и на свой поход к полюсу.
Суждение Скотта о достаточности рациона входит в противоречие и с двумя другими суждениями.
Первое – суждение Аткинсона. Аткинсон, опираясь на эмпирический опыт последних известных путешествий, в том числе Фредерика Кука, транслировал пользу и необходимость поедания сырого мяса в полярных путешествиях для профилактики цинги. Этот же эмпирический опыт указывал, что длительный рацион «пеммикан+галеты» к цинге приводит. В частности, Аткинсон читал об этом лекцию на зимовке.
Второе – суждение самого Скотта, в его дневнике, где во время подготовки к экспедиции он указывает, что с цингой при походе на полюс они столкнутся неизбежно.
Более подробно эти противоречия и общий итог мы разберем в главе, где будем рассматривать рацион полюсной партии Скотта.
Кроме суждения о цинге, были выведены и другие:
- Рацион в походе Уилсона был признан достаточным для компенсации энергетических затрат, однако снова в нем не учли длительность путешествия и энергозатраты. В итоге ни Скотт, как руководитель, ни Бауэрс, как заведующий распределением припасов по складам, не заложили вероятность того, что при столь большом и тяжелом походе рациона окажется недостаточно. Другой вопрос, что увеличение веса рациона могло сделать поход Скотта при выбранной стратегии неосуществимым, из-за сильно возросшего веса саней с грузом. Пока за рамками объективности остается и возможное мнение Аткинсона. Создается впечатление, будто Аткинсон сомневался в достаточности рациона изначально, но аргументировать свою точку зрения не мог, в силу недостаточных данных.
- Участники похода были сильно измождены, однако эту усталость отнесли в большей степени к перенесенным морозам. Одновременно с этим заранее предполагалось, что сама полюсная партия с сильными морозами не столкнется.
В целом, руководство экспедиции не подвергло тщательному анализу самый негативный опыт зимней группы. Причина этого лежит, скорее всего, не в характере Скотта, как начальника, а в самой иерархической структуре британской экспедиции, очень традиционной для своего времени. Скотт получил ответы лишь на те вопросы, которые он счёл важными, которые хотел проработать и которые смог сформулировать. Часть информации для размышления осталась для него недоступной, так как он сам в этом походе не участвовал.
В свою очередь, Черри принял зимний поход очень близко к сердцу, и по возвращению стал испытывать сомнения в успешности похода Скотта к полюсу. Он тоже не мог сформулировать необходимые вопросы, но чувствовал их интуитивно.
Другой вопрос, что для Скотта, как начальника, это уже не имело значения. Даже если бы он сам не верил в успех достижения полюса - пусть и вторым, после Амудсена - и своего возвращения на базу, к чему у него не имелось объективных предпосылок, то, уже находясь в положении гонки с Амудсеном, не предпринять попытки он не мог.
Примечания:
- Возможно, что анализ рациона Кука помог бы Скотту сформировать для своей команды более оптимальный рацион. Из записей Кука следует ясный вывод: даже при меньшей физической работе (использование собак) рациона около 5000 ккал может не хватать на подобную длительность. Однако записи Кука стали доступны уже после отъезда Скотта в Антарктику. Приглашать же его для консультации Скотт не стал, возможно, из-за: а) чтобы не испортить себе репутацию в рамках спора Пири-Кук, где Кука выставили мошенником; б) из-за мнения Нансена, который считал Кука лжецом и проходимцем. Впрочем, возможна и любая иная причина.
- Добытые с таким немыслимым трудом три пингвиньих яйца были впоследствии переданы Черри для изучения в Музей естественной истории в Южном Кенгсинтоне, Лондон (Natural History Museum). Добиться того, чтобы музей их принял и изучил, так же стоило Черри определенных трудов, и усилий над собой, чтобы никого там не побить. Черри не раз упоминает в своей книге о той или иной забюрокраченности и равнодушии общества, и его строки здорово перекликаются с работами Сирила Паркинсона, тоже британца, в сатирической форме описывающего как организации, подобные этому музею, так и общество в целом. Тем не менее, любой ученый-практик, почитав и Черри, и Паркинсона, укажет, что за прошедшие сто лет не изменилось в этом отношении абсолютно ничего. И если сейчас, например, с величайшим риском для жизни и ценой больших потерь добыть яйца драконозавров с планеты Сатурн, то, вернувшись на землю, выживший герой-космонавт натолкнется на ту же непробиваемую стену кабинетных ученых и бюрократов. И что наука развивается скорее вопреки, нежели благодаря. Ту же мысль мы встретим и у Нассима Талеба, современного философа.
- Невозможность подсушить пуховый спальный мешок, как и невозможность в нем спать, когда он сильно отсырел – в отличие от мехового, характеризует проблему, которую пытаются решить более сотни лет. Пуховый спальный мешок легкий, в отличие от мехового, но с ним после определенного момента ничего нельзя сделать. Развитие синтетических утеплителей привело к переходу именно на синтетику в длительных путешествиях. Даже при несовершенстве синтетики предпочтение отдавалось именно ей, пока не настала пора внешнего снабжения, когда проще стало получать сухие и теплые спальники по воздуху (подробнее читать у Наоми Уэмуры). Вместе с тем, с развитием популярности полностью автономных путешествий вновь возник спор предпочтений, в котором синтетика чаще выигрывает, несмотря на вес и объем.
- Измерить «чистую» потерю веса возможно и без специального оборудования. Перед походом вес высчитывается как медианное значение на основе порядка десяти ежедневных измерений в одно и то же время при одном режиме питания. По возвращению вес высчитывается аналогично, но после восстановления режима водопотребления и спадания отёков. Способ не универсален, но подходит для большинства здоровых людей.
Литература
- Скотт, Роберт. Дневник полярного капитана / Р. Ф. Скотт ; [пер. с англ. и примеч. - З. Рогозина, А. Жемерова]. - М: Бомбора, 2018. – 448
- Черри-Гаррард, Эпсли. Самое ужасное путешествие : [О Брит. Антаркт. экспедиции 1911- 1913 гг. : Пер. с англ.] / Эпсли Черри-Гаррард; [Предисл., с. 5-21, В. С. Корякина; Коммент. и примеч. В. С. Корякина, Р. М. Солодовника]. - Л: Гидрометеоиздат, 1991. - 551 с
- Бартон А., Эдхолм О. Человек в условиях холода. Физиологические и патологические явления, возникающие при действии низких температур. М.: Иностранная литература, 1957 г. - 336 с
