Вольнонаёмные работники в Ермаковском рудоуправлении

Вольнонаёмные работники в Ермаковском рудоуправлении
Недостроенный барак в административной части рудника на месторождении Мраморное

Оглавление

Предыдущая глава: "Заключенные в БорЛАГе".

Ермаковское рудоуправление, являясь частью МВД СССР, по форме своей представляло военную организацию, несмотря на решение производственных, по сути, задач. Непосредственное управление осуществлялось директивами, по факту армейскими приказами, а многие начальники имели воинское звание.

Руководитель Ермаковского рудоуправления, С.Ф. Мальцев, был аттестован как инженер-подполковник [9]. Он обладал абсолютными административными полномочиями и имел право единоличного решения всех, без исключений, вопросов деятельности рудоуправления.

Таковая схема управления была перенесена на Ермаковское РУ из Дальстроя. Её жесткость и даже жестокость являлась средством выполнения директив производства. Из-за сложной и длинной иерархической лестницы (от подполковника Мальцева до з/к в забое было очень много ступеней) требовалось её быстрое преодоление приказами в их неизменном виде, как и их точное исполнение. Жестокость же проявлялась в неизбежности наказания за их невыполнение. Страх каждого звена в иерархии перед наказанием - понижением и отстранением от должности, обвинением в саботаже и репрессий в отношении семей, становился гарантом исполнения любых приказов.

Весь аппарат Ермаковского рудоуправления, независимо от того, кто это был - заключенные или вольнонаемные, охрана или начальство - работал эффективно только за счет страха перед наказанием. Это тоже характерная черта системы ГУЛАГ и больших строек того времени. Несомненно, встречалось и рвение за "идею". Но оно не носило обязательный характер. Систему выстраивала верховная власть страны, а от остальных требовалось в первую очередь исполнение принятых постановлений, приказов и директив. То есть, только послушание и ничего больше.

Как и любая другая производственная организация, Ермаковское рудоуправление не могло осуществлять свою деятельность без специалистов. И если БорЛАГ являлся для него поставщиком неквалифицированной рабочей силы, то профессионалов необходимо было набирать на материке среди неосужденных.

В качестве вольнонаемных работников здесь требовались горные инженеры, альпинисты, горные техники–прорабы, инженеры–обогатители, гидротехники, маркшейдеры, химики, взрывники, машинисты дизелей, а также агрономы, врачи и фельдшеры, ветеринары, средний медицинский персонал, водители, геологи и другие.

Единственным на данный момент источником о численности персонала Ермаковского рудоуправления является документ "Сводные данные секретариата Специального комитета в составе Специального комитета при СМ СССР, ПГУ, его учреждений и предприятий, а также учреждений и предприятий других ведомств" (далее - Справка). Он датирован как "не позднее 29 октября 1949 года". Это большой документ, в котором полностью отображена структура Атомного проекта СССР, с перечислением всех институтов, заводов и рудников, а также численностью их персонала [1].

В отношении Ермаковского рудоуправления в нем приводятся следующие цифры:

  • Общая численность работающих - 2219 человек

В т.ч.:

  • инженерно-технических работников - 83 чел.
  • рабочих - 1541 чел.
  • служащих - 75 чел.
  • непромышленного персонала - 520 чел.

К сожалению, без возможности соотнести эти цифры со списочным составом контингента самого рудоуправления и БорЛАГа на момент октября 1949 года, пользы от них мало.

1541 рабочий - это заключенные. Здесь нет иного толкования, так как в случае использования вольнонаемной рабочей силы это прописывается отдельной строкой в Справке, а применительно к Ермаковскому рудоуправлению этого не сделано.

83 ИТР - это только лишь вольнонаемные работники, специалисты. Согласно Постановлению СМ СССР № 172-52сс «Об организации геологоразведочных работ на Ермаковском месторождении свинца» по штату требовалось 95 инженерно-технических работников, но числилось лишь 83. По сравнению с Дальстроем послевоенного времени, где дефицит специалистов достигал 20...30%, здесь мы наблюдаем вполне "нормальные" цифры дефицита.

Служащие - это врачи и медицинские работники, а также административно-хозяйственный персонал. Они могли набираться как из вольнонаемных работников, так и из заключенных и спецпоселенцев.

В непромышленный персонал входили водители, военнослужащие охраны, снабженцы, кладовщики, коногоны, буфетчики, парикмахеры, повара и т.п. При этом количество занятых в доставке грузов военнослужащих из действующих войск в Справке не отображено, поскольку их работа носила непостоянный и, скорее, разовый характер, когда была необходимость массовой заброски грузов при первоначальном освоении района.

Большая часть непромышленного персонала, как, например, водители, повара и снабженцы, не могла набираться из состава заключенных. Коногоны и парикмахеры, наоборот, набирались только из з/к. В охрану и, например, кладовщики, могли набираться заключенные, в случае дефицита вольнонаемных и служащих ВОХРа.

Точно известно, что к октябрю 1949-го года числилось 198 человек охраны. Но, неизвестно, например, общее количество спецпоселенцев на тот момент. Всего через БорЛАГ их прошло порядка 1000 человек, а на август 1950 года их числилось 581 человек. Часть из них прибыла на хребет Кодар с семьями [4].

Тем не менее, спецпоселенцев могли включить в Справке в число рабочих. В таком случае максимально возможное количество вольнонаемного персонала на момент октября 1949 года составляло 480 человек, хотя наиболее вероятно рассматривать их, с учетом частичного замещения должностей заключенными, в количестве не более 350 человек (вместе с ИТР).

В таком случае, максимальное количество вольнонаемных работников по отношению к общему количеству персонала, без учета ВОХР (2219-198=2021) равно 23,8%, минимальное - 17,3%.

Много это или мало? В Дальстрое на момент 1937 года вольнонаемный персонал составлял лишь 20% от численности всего контингента, что приводило к жесткому дефициту квалифицированных специалистов, не говоря уже о хозяйственных должностях. В итоге, дефицит вынужденно пополняли за счет заключенных. В 1949 году вольнонаемный персонал, набранный преимущественно из освободившихся з/к, составлял уже 50,5% (111 тыс. вольнонаемных и 108,6 тыс. заключенных). Однако после 1949 года количество заключенных в системе ГУЛАГ резко выросло и, к 1952 году, вольнонаемных было 38% от общей численности работающих на Дальстрое (122,3 тыс. вольнонаемных и 198,7 тыс. заключенных)[3].

Примечание: цифры по Дальстрою приведены без учета численности контингента военизированной охраны.

Как видим, любая наша цифра по вольнонаемным работникам говорит о низком соотношении их количества к численности заключенных, в сравнении даже с Дальстроем.

И хотя 1949-м году дефицит ИТР из з/к не восполнялся, но дефицит непромышленных служащих и охраны, ставший уже нормой для системы ГУЛАГ, восполнялся именно из состава заключенных.

А.Е. Снегур в своем исследовании отмечает такую практику, как некую характерность режима, действующего на БорЛАГе [4, С.168-169]. Однако данный подход практиковался всегда во времена ГУЛАГа, и осужденных по "бытовым" статьям и административным преступлениям охотно брали на пустующие должности. Это никак не иллюстрирует режим, как таковой, потому как по отношению к политическим и осужденным по Указам отношение администрации было кардинально иным.

Общее количество вольнонаемных работников в течение 1950-1951 годов на Ермаковском РУ постепенно увеличивалось, в том числе, за счет освобожденных из БорЛАГа. Спецификой труда на объектах уранового проекта становилась невозможность освободившихся з/к выехать на материк. Их в принудительном порядке оставляли либо на месте их заключения, подписывая с ними трудовой договор, либо высылали в Дальстрой в качестве спецконтингента, когда работа на атомных объектах заканчивалась. Получить право выезда на материк освободившиеся рабочие урановых рудников смогли лишь после 1953 года [3, С.179-181].

Примечание: 2219 человек контингента, которые указаны в Справке, не включают в себя работников геологических партий и экспедиций, специалистов-военнослужащих, а также пилотов самолетов и обслуживающий персонал аэродрома в Чаре - так как эти категории работников не попадали в прямое подчинение Ермаковскому рудоуправлению.

В Дальстрое основным источником вольнонаемной рабочей силы являлся организованный набор кадровыми бюро при представительствах Дальстроя. Направление молодых специалистов после окончания учебных заведений для снижения дефицита кадров не являлось приоритетным. То есть в Дальстрое проблему высококлассных специалистов пытались решить именно вербовкой, обещая существенно более высокую оплату труда, чем на материке, а также особые льготы.

Общий же недостаток специалистов на любых северных объектах вызывался высоким спросом на них в освоенной части СССР. Даже там чувствовался их недостаток, и поэтому для привлечения их на удаленные строящиеся объекты требовалось много времени и материальных затрат на обустройство социальной сферы.

Как очень точно выразился об этой проблеме В. Шаламов в своих "Колымских рассказах" - "На службу в лагеря – с какими хочешь полярными окладами – желающих было найти не так-то просто".

В Атомном же проекте, наоборот, фактор вербовки фактически отсутствовал. Зато широко практиковалось целевое направление специалистов, как после окончания учебных заведений, так и уже сложившихся в своих отраслях. Такой подход позволил существенно снизить его дефицит кадров и ликвидировать текучку [5, С.222-225][7].

Разница состояла в том, что Дальстрой представлял собой именно организацию (суперорганизацию), целью которой было пионерное освоение Севера и добыча редких дорогих металлов. Создание ядерного бомбы, в свою очередь, являлось непосредственной стратегической задачей для внешнеполитического и военного воздействия. Оно приобрело вид отдельного государственного проекта особой важности. Подобный статус позволял государству, в случае необходимости, свободно оперировать своими специалистами в добровольно-принудительном порядке.

Как и на Дальстрое, в Ермаковском рудоуправлении увольнение специалистов допускалось только с личного разрешения начальника управления (в нашем случае - С.Ф. Мальцева). Специалистам, которые работали непосредственно с рудой, уволиться было и вовсе практически невозможно до самого закрытия объекта. При этом существовал риск принудительного распределения на другой атомный объект.

Очень интересно то, что зарплаты вольнонаемным работникам здесь не соответствовали таковой на Дальстрое, несмотря на схожесть условий работы. Согласно Постановлению СМ СССР № 172-52сс зарплаты начислялись аналогично сетке зарплат по Комбинату №6 (добыча и переработка урановой руды в Таджикской АССР) с коэффициентом 1,2. Изучив общий пласт документов [10][11], регламентирующих начисление окладов в урановой промышленности, можно вычислить, что она превышала таковую в обычном секторе труда в 2,2 раза, тогда как в Дальстрое она превосходила обычный сектор в 3 раза.

Таким образом, оклады начальника и главного инженера горнопромышленного управления составляли от 2700 до 3100 руб, начальника и главного инженера горнорудного комбината – от 2200 до 2800 руб. Инженеры всех специальностей имели оклад от 1200 до 1400 руб. Для техников всех специальностей был установлен оклад от 900 до 1200 руб. В обслуживающих секторах оклады были значительно ниже. Так оклад продавца составлял от 300 до 600 руб, буфетчика от 350 до 450 руб. Оклад врачей от 650 до 950 руб, фельдшеров - от 450 до 650 руб, медсестер – от 300 до 500 руб, санитарок от 250 до 350 руб. За каждый год работы начислялось дополнительно 10% к заработку.

Условия для проживания вольнонаёмных специалистов в Ермаковском РУ были достаточно бедными. Жилья не хватало по двум причинам. Первое – жильё для вольнонаёмных строилось в последнюю очередь, так как приоритетным было строительство тех элементов инфраструктуры, которые непосредственно требовались для добычи руды. Второе – когда добрались до строительства жилья для специалистов, то оказалось, что строить уже особо и не из чего – леса практически не оставалось. Если побродить по развалинам лагерей, то можно увидеть, из каких тонких брёвен тогда ставились многие строения. При этом было развито строительство полуземлянок, а во многих местах до самого закрытия рудника стояли палаточные городки. Лёгкие строения, а тем более палатки, тепло почти не удерживали, что в условиях дефицита топлива для отопления приводило к существенному дискомфорту. Стены строений изнутри обмерзали льдом, в бараках всегда было сыро. Добавим сюда строгость режима, отсутствие контакта с внешним миром и нестабильность поставок. Впрочем, общая ситуация с доставкой грузов на Кодаре оказалась лучше, чем на объектах Дальстроя, так как суммарная численность контингента была небольшой, а авиасообщение с материком поддерживалось постоянно. Последнее позволяло доставлять продовольствие и тёплую одежду как минимум для договорных специалистов.

Что касается именно питания, то обеспечение им вольнонаемного персонала происходило в более качественной мере, нежели в аналогичной (добыча урана) отрасли Дальстроя. На Дальстрое уран добывали попутно с другими полезными ископаемыми (золото, олово, вольфрам и кобальт) и в небольших количествах [3][5][8]. То есть на Дальстрой никогда не возлагалось больших надежд в снабжении страны урановым сырьем. Разным, соответственно, оказалось и подчинение рудников, а значит и качество их снабжения.

Отношений между вольнонаемными и заключенными в Ермаковском рудоуправлении, как и в Дальстрое, почти не происходило. Вольнонаемные специалисты не обладали доступом непосредственно к рабочей силе. Контакты велись через бригадиров и нарядчиков, тоже заключенных. Взаимодействие напрямую исключалось и наказывалось, в случае такового. В массе поддерживалось негативное отношение к з/к контингенту, которые были осуждены по политическим статьям и по Указам. За личностные отношения с такими осужденными вольнонаемный работник сам мог впоследствии подвергнуться репрессиям.

Источники:

  1. Сводные данные секретариата Специального комитета о составе Специального комитета при СМ СССР, ПГУ, его учреждений и предприятий, а также учреждений и предприятий других ведомств. ­ Не позднее 29 октября 1949 г. // Атомный проект СССР: документы и материалы. Т. 2. Кн. 4. — 2003. — С. 719—741.
  2. Постановление СМ СССР № 172-52сс «Об организации геологоразведочных работ на Ермаковском месторождении свинца». ­15 января 1949 г. // Атомный проект СССР: документы и материалы. Т. 2. Кн. 4. — 2003. — С. 234—239.
  3. Мельников С.М. Дальстрой как репрессивно-производственная структура НКВД-МВД СССР : 1932-1953 годы. - дис. на соиск. учен. степ. к.ист.н. спец: 07.00.02. - Томск, 2002. - 210 с.
  4. Снегур А. Е. Ключ Мраморный : Хроника Первого Забайкальского Урана. — 3-е изд. — Чита: Экспресс-издательство, 2010. — 272 с.
  5. Зеляк В.Г. Пять Металлов Дальстроя: история горнодобывающей промышленности северо-востока России в 30-50 гг. XX в. Магадан: Кордис, 2004. 283 с.
  6. Шаламов В. Т. Собрание сочинений: [в 4 т.]/1998. Том 1. Колымские рассказы. – М.: Худож.лит.: ВАГРИУС, 1998. – 619 с
  7. Постановление ГКО № 8582сс/ов «Об увеличении производственных мощностей предприятий 9-го Управления НКВД СССР». (Извлечение). ­15 мая 1945 г. // Атомный проект СССР: документы и материалы. Т. 1. Ч. 2. — 2002. — С. 303—308.
  8. Постановление ГКО № 7102сс/ов «О мероприятиях по обеспечению развития добычи и переработки урановых руд». (Извлечение). ­8 декабря 1944 г. // Атомный проект СССР: документы и материалы. Т. 1. Ч. 2. — 2002. — С. 180—184.
  9. Кривенко С.В. Борский ИТЛ (БорЛАГ)/Система исправительно-трудовых лагерей в СССР: 1923–1960. Справочник// М. Джекобсон, А. И. Кокурин, С. В. Кривенко и др// Общество «Мемориал», Государственный архив РФ. — М.: Звенья, 1998.
  10. Атомный проект СССР: документы и материалы : [в 3 т.] / Под общ. ред. Л. Д. Рябева. — 1998—2010.Т. 2. Атомная бомба. 1945—1954. Кн. 4 / М-во Рос. Федерации по атом. энергии; [сост. Г. А. Гончаров (отв. сост.), П. П. Максименко, В. П. Феодоритов]. — 2003. — 815 с
  11. Атомный проект СССР: документы и материалы : [в 3 т.] / Под общ. ред. Л. Д. Рябева. — 1998—2010.Т. 2. Атомная бомба. 1945—1954. Кн. 2 / М-во Рос. Федерации по атом. энергии; [сост. Г. А. Гончаров (отв. сост.), П. П. Максименко, В. П. Феодоритов]. — 2000. — 640 с.

Оглавление

Следующая глава: "Структура Атомного проекта СССР в 1949 году и место в нем Ермаковского рудоуправления"

Оставить ответ