Рацион в походе Валериана Альбанова через Землю Франца-Иосифа. Анализ продуктов на шхуне «Св. Анна» экспедиции лейтенанта Брусилова, Северо-Восточный проход.

Эта часть, с разбором экспедиции Брусилова, логично продолжает предыдущие с разборами рационов Фредерика Кука к Северному полюсу и Уилсона в его зимнем походе, в составе экспедиции Скотта.

Самое важное в этой части, пожалуй, что она касается именно русских арктических экспедиций, нередко очень трагичных и плохо подготовленных. Результаты же их успехов слишком часто терялись навсегда в архивах, а то и вовсе не доходили до них. В этом отношении история русских полярных путешествий полна белых пятен не потому, что их не было, а потому, что очень уж редко кому были нужны их достижения.

Содержание

Вступление

28 августа 1912 года из города Александровск-на-Мурмане отправилась в арктическое плавание шхуна «Св. Анна». Целью экспедиции стояло прохождение Северо-Восточным проходом. Командовал судном лейтенант Георгий Львович Брусилов. Экипаж корабля состоял из 24 человек.

27 сентября, спустя месяц после выхода в море, шхуна вмерзла в лед у западного побережья полуострова Ямал.

Во время зимовки ледовое поле, в котором находилась «Св. Анна», оторвало от берега и унесло далеко на север. Летом 1913 года освободить судно не удалось, и команда была вынуждена остаться на вторую зимовку. Шхуна, тем временем, продолжала дрейфовать на север.

10 апреля 1914 года, в попытке добраться до материка, судно покинула санная партия из 14 человек, под предводительством штурмана Валериана Альбанова. Вскоре после ухода три участника похода не выдержали тягот пути и покинули партию, чтобы вернуться обратно на корабль. Оставшиеся 11 человек продолжили путь.

В тяжелом пути девять человек погибли. Спустя 90 дней после выхода с судна, 9 июля 1914 года, штурман Альбанов и матрос Конрад вышли к острову Нортбрук, юг архипелага Земли Франца-Иосифа, преодолев в общей сложности около 600 километров пути. Страдая от болезней и голода, они отыскали заброшенную полярную базу Фредерика Джексона, и начали готовиться к зимовке.

20 июля 1914 года Альбанов и Конрад были случайно обнаружены шхуной «Св. Фока» из экспедиции Георгия Седова. Сам начальник экспедиции Георгий Седов умер рядом с островом Рудольфа, в северной части Земли Франца-Иосифа, во время попытки достичь Северного полюса на собачьих упряжках. «Св. Фока», освободившись ото льдов, зашел на остров Нортбрук, чтобы разобрать на топливо строения базы Джексона, и обнаружил там Альбанова и Конрада. С великим трудом, но без дальнейших потерь, судно смогло вернуться в Архангельск тем же 1914-м годом.

От шхуны «Св. Анна» в дальнейшем не было никаких вестей. Судно считается исчезнувшим, а оставшийся на ней экипаж погибшим.

На примере экспедиции Брусилова и санной партии Альбанова мы оценим сразу несколько важных в отношении полярных походов моментов, связанных с продуктами питания. Для этого мы проанализируем продуктовую раскладку, загруженную на корабль, и соотнесем ее с разными другими экспедициями. Разберем часть продуктов и попробуем оценить, почему брали именно таковые. Заодно мы рассмотрим общую картину по продуктам питания в Российской империи.

Таким образом мы попытаемся ответить, почему при, казалось бы, схожих условиях в разных экспедициях одни из них заканчивались очень трагично, а другие вполне успешно.

Северный морской путь (Северо-Восточный проход)

Истории полярных путешествий часто объединены какой-то одной большой целью, которую преследует та или иная конкретная экспедиция. Например, достижение Северного полюса, Южного полюса, поиск Северо-Западного прохода, поиск экспедиции Франклина, исследование Гренландии, и так далее.

Экспедиция, которую мы рассмотрим, относится к теме Северного морского пути. Вплоть до начала XX века этот путь обычно называли Северо-Восточным проходом, по аналогии с проходом Северо-Западным.

Первые поиски Северо-Восточного прохода происходили на фоне Великих географических открытий, когда морские державы активно осваивали новые колонии и новые торговые маршруты. В частности, Британия искала морской путь в Китай, который проходил бы в обход морских владений Испании и Португалии. И именно Британия снарядила первую экспедицию по поиску Северо-Восточного прохода, в 1553-м году, под командованием Сэра Хью Уиллоби (англ. Sir Hugh Willoughby). Согласно предположениям европейцев, в Китай можно было попасть через реку Обь¹. Об истинных же размерах континента представления ещё не имелось.

Комментарий 1. Речь идет о карте немецкого картографа Мартина Вальдзеемюллера (нем. Martin Waldseemüller), от 1507 года. В XV-XVI веках картография ещё только получала толчок к развитию и, по сути, география Птолемея была чуть ли не единственным картографическим руководством к путешествиям по миру на протяжении более тысячи лет. Мартин Вальдзеемюллер составил новые карты, взяв за основу как карты Птолемея, так и карты географов конца XV века – в частности, Генриха Мартелла (нем. Henricus Martellus Germanius) от 1491 года, дополнив их свежими данными. При этом карта Мартелла демонстрировала ещё более разветвленную речную сеть внутри северной части Азии. В свою очередь, переход на качественно иной уровень картографии произошел лишь в XVIII веке. Для понимания контекста похода Хью Уиллоби очень важно иметь в виду, что восточные земли континента - восточнее реки Обь - тогда еще не входили в состав Российского государства. Относительно же реки Обь на картах Мартина Вальдзеемюллера и Генриха Мартелла есть хорошая научная статья канд. ист. наук А.В. Контеева - «Первые изображения реки Обь на западноевропейских картах», доступная к чтению в Сети.

Экспедиция Уиллоби состояла из трех кораблей. Во время шторма корабли разошлись. Основной состав экспедиции из двух кораблей зазимовал в губе реки Варзина, Мурманской области, где полностью погиб при неизвестных обстоятельствах, во время зимовки. Хью Уиллоби погиб там же.

Оставшийся корабль добрался до Летнего берега Двинской Губы, в Белом море. Поскольку ни Китая, ни Индии там не оказалось, то англичане наладили торговлю с Иваном Грозным. Ну а так как Российское царство в этот момент в очередной раз воевало с Польшей и Швецией - как раз шла Ливонская война, то возможность морской торговли с крупным и нейтральным в текущей войне государством оказалась как нельзя кстати. Моря западной части северного бассейна, с их ограниченной навигацией, оставались единственным морским торговым путем, доступным Российскому государству, еще на протяжении полутора сотен лет, вплоть до царствования Петра I, что накладывало ограничения на скорость развития страны.

В 1594-1597 годах короткий путь в Китай ищут уже голландцы. В общей сложности было организовано три экспедиции. Всеми тремя командовал Виллем Баренц (нидерл. Willem Barentsz), умерший в ходе последней из них, когда его команда после тяжелой зимовки на Новой Земле добиралась на шлюпках к Кольскому полуострову.

В записке, оставленной в построенном для зимовки доме, Баренц пишет: «Так были мы посланы от господ города Амстердама в лето 1596, дабы дойти Северным путем до стран Китайских, и после великих трудов и немалых опасностей обошли с запада Новую Землю с намерением продолжить плавание вдоль берегов Тартарии…».

Зимовочный дом Баренца после возвращения экспедиции назовут Het Behouden Huys – Благохранимый дом. На протяжении следующих двух с половиной столетий этот дом будут изображать и подписывать на большинстве карт мира. Он окажется единственной в истории человечества отдельной стоящей постройкой, которая удостоится такой чести. Благохранимый дом станет символом края света, в ледяной и жестокой пустыне, для выживания в которой необходимы огромное мужество и героизм.

Пожалуй, одной из самых важных последующих вех освоения Северного пути следует считать Великую Северную экспедицию, 1733-1743 годов, идеологом и одним из руководителей которой был Витус Ионассен Беринг (Иван Иванович Беринг, дат. Vitus Jonassen Bering). Экспедиция, состоявшая из нескольких крупных и независимых друг от друга отрядов, проделала исключительную по своей масштабности работу², в том числе картографировала часть побережья Северного Ледовитого океана. Сам Витус Беринг погиб в ходе вынужденной и очень тяжелой зимовки на безымянном острове, впоследствии названном его именем.

Комментарий 2. Юлиус Пайер (нем. Julius Johannes Ludovicus von Payer), руководивший наземной частью Австро-Венгерской экспедиции 1872-1874 годов, отзывался о подобных русских полярных исследованиях в негативном ключе. Негатив этот крылся в больших жертвах и слабой обработке полученных столь тяжелой ценой данных – при огромных же финансовых затратах. Уважительно относясь в целом к ряду русских полярников, Пайер намекал на системность в слабой организации экспедиций русским правительством.

Пайер писал, применительно к Северной экспедиции: «…если не считать санных поездок, совершенных в прошлом столетии русскими исследователями северного сибирского побережья, в которых в известной степени принимало участие все кочевое местное население, включая всех собак и оленей Северной Азии, и от последствий которых страна с тех пор и не смогла оправиться…» (перевод И. Л. Ретовских, от 1935 года).

Примечательно, что Австро-Венгерская экспедиция, корабль которой будучи затертым льдами отнесло на север к берегам неизвестного до того времени архипелага Земля Франца Иосифа, потеряла одного единственного человека. При этом была выполнена большая научная работа, а само открытие ЗФИ стало очередной отправной точкой для исследования Арктики. В этих отношениях - подготовка, цена, результаты и скорость введения в оборот этих результатов - экспедиции Пайера и Нансена резко контрастируют с экспедициями Брусилова, Седова и другими подобными.

Что касается самой Великой Северной экспедиции, то обработке подверглись в основном ее картографические результаты – и то далеко не в полном виде. Опубликованные данные по съемке северного побережья были восприняты как мировым сообществом, так и в России, с большой долей скепсиса – вследствие отказа от обработки путевых журналов.

Все прочие материалы оказались либо утеряны, либо остались неопубликованными, либо не получили распространения на русском языке. В частности, дневниковые записи врача и натуралиста Стеллера, участника экспедиции Беринга, имей они хождение среди полярных исследователей Российской империи, могли бы качественно повлиять на подготовку экспедиций и их борьбу с цингой во время зимовок. Однако к тому времени был забыт не только Стеллер, но и, фактически, сам Беринг [11, С.530]. К моменту, когда правительство Российской империи решилось на освоение Северного морского пути, сохранившиеся архивы Великой северной экспедиции все ещё лежали не обработанными – спустя почти два века.

Так что негатив Пайера, основанный на искренней горечи ученого, понять можно. Колоссальная по своим масштабам работа, неимоверно затратная – и результаты которой оказались выброшены на помойку истории, перемолотые в бесполезную пыль бюрократической машиной империи.

Тем не менее, возможность пройти Северным морским путем считалась достижимой. Концепция открытого полярного моря теоретически обосновывалась, и продолжала набивать оскомину исследователям-практикам даже в конце XIX века. Несмотря на убедительные, казалось бы, доказательства со стороны Австро-Венгерской экспедиции 1872-1874 годов, и, тем более, экспедиции Фритьофа Нансена на «Фраме» во время Норвежской полярной экспедиции 1893-1896 годов, все равно находились упорные сторонники свободных ото льда полярных вод.

Важность теоретический Северо-Восточный проход имел в двух своих видах. Первый – собственно сам сквозной проход через Северный Ледовитый океан. Его освоение могло существенно повлиять на геополитический расклад. Если бы концепция открытого полярного моря оказалась бы состоятельна, то возможность проходить этим путем могла изменить мир точно так же, как строительство Суэцкого канала.

К тому же никто не знал, какие территории и какие ресурсы находятся в бассейне Северного Ледовитого океана, а значит, любая империя могла расширить свои владения.

Второе значение несло исключительно коммерческий смысл, направленный на российскую территорию.

Гигантская Российская империя представляла собой гигантский же рынок – если бы им была возможность воспользоваться. В итоге коммерческий интерес имелся как со стороны европейских стран, так и со стороны купечества Российской империи. Выход к устьям таких крупных рек, как Енисей, Обь, Лена, Колыма – представлял собой настоящую золотую жилу, так как позволил бы связать «быстрой» торговлей половину континента. Однако сама по себе государственность Российской империи очень вяло реагировала на необходимость постройки таких путей, и русские купцы охотно спонсировали западные экспедиции.

В итоге торговый путь³ из Европы в Сибирь, через Карское море и Енисей, был проложен лишь в 1874 году английским мореплавателем Джозефом Уиггинсом.

В свою очередь, первым, кто смог пройти морем Северо-Восточный проход, оказался шведский исследователь барон Норденшельд (швед. Nils Adolf Erik Nordenskiöld), в 1878-1879 годах, с зимовкой в пути.

Комментарий 3. Под торговым путем подразумевалась такая нитка маршрута, которая позволяла проходить по ней судам в одну навигацию на хоть какой-то постоянной основе. Путь сам по себе не становился абсолютно безопасным, однако с каждым годом количество судов, его занимавших, росло, благодаря чему улучшались лоции, собирались данные о течениях и ледовой обстановке, росли населенные пункты – и безопасность постепенно возрастала.

Экспедиция Норденшельда, несмотря на относительно удачные ледовые условия, показала, что для коммерческого использования сквозной Северо-Восточный проход был весьма сомнителен. Почти неминуемая зимовка, жесткий климат и немалая вероятность потерять судно нивелировала выигрыш пути в километрах на пути в Азию и превращала в лотерею возможный барыш от торговли. Да и суда того класса, которые строили на момент XIX века, для торгового прохождения по такому пути не годились.

После экспедиции Норденшельда восточнее полуострова Таймыр морем с запада на восток прошли лишь Фритьоф Нансен (дрейф «Фрама» и попытка достичь Северного полюса) в 1893 году; и барон Эдуард Толль на шхуне «Заря» (Русская полярная экспедиция 1900-1902 годов, поиск Земли Санникова и исследование Северного Ледовитого океана к северу от Новосибирских островов). Экспедиция Толля, несмотря на высокие научные результаты, закончилась трагически – исследовательская группа, состоящая из четырех человек, во главе с бароном, погибла в районе острова Беннетта.

Экспедиция 1912 - 1914 годов, предпринятая Георгием Львовичем Брусиловым на паровой шхуне «Святая Анна» ставила перед собой целью пройти Северо-Восточным проходом и совершить по пути ряд научных изысканий.

Если бы экспедиция лейтенанта Брусилова закончилась удачно, то она оказалась бы первой российской экспедицией, которая полностью прошла Северным морским путем, и второй в истории после Норденшельда. Однако из 24 членов ее команды 9 человек погибли в попытке выбраться с зажатого льдами судна, а 13 пропали вместе с кораблем и судьба их неизвестна. Лишь двое, штурман Альбанов и матрос Конрад, смогли добраться до острова Нортбрук, Земля Франца-Иосифа, к старой полярной базе Фредерика Джексона⁴, где вскоре были сняты кораблем «Св. Фока», возвращавшимся из экспедиции Георгия Седова.

Комментарий 4. Фредерик Джордж Джексон (англ. Frederick George Jackson) — английский исследователь и географ. Наиболее известен своей встречей и эвакуацией Нансена и Йохансена после их неудачной попытки достичь Северного полюса. Чуть меньше известен организацией экспедиционной базы Elmwood на мысе Флоры острова Нортбрук, Земля Франца-Иосифа, в 1894-1897 годах – и которую впоследствии неоднократно использовали другие экспедиции, разрушая одни постройки и возводя другие, а так же формируя депо и используя базу как аварийный путь отступления. База Джексона и мыс Флоры фигурируют во множестве историй, связанных с исследованием ЗФИ.

Совокупная известность базы Джексона и его встреча с Нансеном с течением времени перевесили в глазах широкой общественности все его другие достижения. Результаты его исследований остались в тени Нансена.

И все же, пусть и менее, но Джексон известен своими комплексными полярными исследованиями, а также рядом географических экспедиций в Африку. Джексон был из тех, кто прожил интересную, насыщенную и длинную жизнь, полную приключений в самых разных частях света.

Экспедиционный опыт Джексона, как в части снаряжения, так и в части организации, в дальнейшем использовался Шеклтоном и Скоттом в их антарктических экспедициях.

Северный морской путь (Северо-Восточный проход): состояние на время отправления экспедиции Брусилова и позже

На самом деле неповоротливая Российская империя все же озаботилась изучением и картографированием Северо-Восточного прохода - на фоне своего поражения в Русско-японской войне. Освоение Северного морского пути признали стратегически важной задачей⁵. В 1907-м году были заложены, а в 1909-м году спущены на воду два ледокола⁶ – «Таймыр» и «Вайгач». Оба транспорта специально построили для экспедиций по Северному Ледовитому океану.

Комментарий 5. Здесь можно процитировать Л.М. Старокадомского, экспедиционного врача ГЭСЛО, в его статье от февраля 1914-го года в «Новом журнале для всех»: «Последняя война [с Японией] показала, как трудно справляться при огромных расстояниях, пользуясь лишь сухопутными дорогами, когда противник располагает морским путем». Более емко выразить значение Северного морского пути невозможно, и оно актуально и поныне. Правда, причина поражения в Русско-японской войне лежит не только в трудностях логистики, но и в общей деградации военного ведомства, как системы.

ГЭСЛО – гидрографическая экспедиция Северного ледовитого океана, 1910-1915 гг.

Комментарий 6. Суда «Таймыр» и «Вайгач» именуются в большинстве работ как ледоколы. Согласно же спецификации и ТЗ они назывались «экспедиционно-ледокольный пароход». В официальных документах во время работы ГЭСЛО, то есть до 1915 года, «Таймыр» и «Вайгач» числились транспортами. В дальнейшем «Таймыр» входил в состав флота как посыльное и гидрографическое судно, до своего списания в начале 1950-х годов. «Вайгач», в свою очередь, потерпел крушение и затонул в 1918-м году в Енисейском заливе.

К 1912-му году морские ведомства располагали данными лишь по западной части пути, до устья Енисея – куда ходили не только одиночные суда, но и караваны⁷. Однако само Карское море было известно лишь по своей южной части. Центральную и северную часть Карского моря плавали единицы, и каких-то четких данных по его состоянию ещё не имелось.

Комментарий 7. В частности этим путем проводились суда речной флотилии Енисея, а так же доставлялись материалы для строительства Сибирской железной дороги. Доставка их из Англии водным путем обходилась значительно дешевле и быстрее, нежели сухопутным. Рельсы для железной дороги завозились в 1893-м и в 1905-м годах. И все же, с момента открытия торгового пути из Европы в Сибирь и вплоть до 1915 года (период в 40 лет), через Карское море к устью Енисея сходило лишь порядка 200 судов. И это был самый изученный участок Северного морского пути. Неудивительно, что условия навигации даже по Карскому морю севернее торгового пути оставались неизученными.

В свою очередь, восточная часть Северного пути была хожена лишь до устья Колымы, причем с различными оговорками и слабой картографией. Морские подходы к устью Колымы исследовала в 1909-м году партия Георгия Седова (необработанные данные Великой Северной экспедиции успели устареть), а первый коммерческий рейс по морю и вверх по Колыме состоялся в 1911-м. От устья Колымы до устья Лены плавали совсем редко (устье Лены начали промерять лишь в 1912-м году), а на участке от Лены до устья Енисея кроме Норденшельда и Толля и вовсе никто из исследователей не проходил морем⁸. Карт, подробно описывающих береговую линию, многочисленные острова и глубины, ещё не существовало.

Комментарий 8. Основным препятствием для прохода морем являлись ледовые поля вокруг полуострова Таймыр, глубоко выступающего на север. Пролив Вилькицкого, отделяющий мыс Челюскин, как крайнюю северную точку полуострова Таймыр, от самого южного острова архипелага Северная Земля, имеет ширину 56 километров, и из-за схемы течений часто забит льдом. Считается, что барон Норденшельд первый, кто смог обойти мыс Челюскин морем. В свою очередь, предполагается, что во время Малого ледникового периода (с XIV века по начало XIX века) пролив Вилькицкого был скован льдами всегда, и пройти его на кораблях было невозможно. Лишь ближе к концу XIX века вечные льды растаяли, и в отдельные годы море на короткое время становилось свободным.

Разработку и освоение Северного морского пути возложили на ГЭСЛО – Гидрографическую экспедицию Северного Ледовитого океана. Ледоколы «Таймыр» и «Вайгач» были переданы ей в 1910-м году.

В 1910-1913 годах экспедиция занималась картографированием восточной части Северного морского пути, а в 1914-1915 годах прошла путь сквозным маршрутом – впервые после Норденшельда⁹.

Комментарий 9. Норденшельд прошел Северный морской путь с запада на восток, а ледоколы «Таймыр» и «Вайгач» - с востока на запад. Первоначальные планы использования ледоколов подразумевали точно такое же движение с востока на запад, по пути Норденшельда. Позже однако, было решено ходить судами от Владивостока, так как это, в том числе, позволяло выполнять за навигацию больший объем работы.

ГЭСЛО провело огромную научную работу. Однако целиком её результаты так и не были никогда изучены. В 1915-1916 годах Российской империи, в связи с ее участием в Первой мировой войне, оказалось не до результатов экспедиции. Потом произошла революция и началась долгая гражданская война.

В 1930-х годах Советский Союз предпринял очередную попытку освоения Северного морского пути, но так и не успел этого сделать в полной мере¹⁰ – началась Вторая мировая. Осваивать путь пришлось по ходу военных действий. Результаты экспедиции ГЭСЛО использовались, но в максимально практической форме. Картографическую часть, то есть наиглавнейший результат работы ГЭСЛО, обработали ещё до революции, и она довольно широко применялась. В сравнительно же полном виде изыскания ГЭСЛО опубликовали только в 2012-м году¹¹, то есть спустя почти сто лет после окончания экспедиции.

Комментарий 10. Российская империя к моменту своего краха отнюдь не блистала хорошим экономическим состоянием. Однако последовавшая за революцией гражданская война нанесла государству колоссальный ущерб, причем ущерб этот был гораздо выше, чем нам сейчас кажется, и чем он описывается в советской историографии. Несмотря на действительно большой проделанный объем работы по Северному морскому пути в 1930-х годах, Советский Союз попросту не имел ресурсов для его полноценного освоения. Одновременно с этим его общество все ещё находилось в глубоких противоречиях: совсем недавно закончилась жестокая междоусобная война, унесшая, по разным оценкам, от 10 до 17 млн жизней. Люди, пережившие ее, и воевавшие друг против друга на разных сторонах и с разной же идеологией, теперь были вынуждены сосуществовать вместе на руинах того, что осталось от когда-то великой империи. В течение гражданской войны, кроме всего прочего, страна потеряла полярные кадры и часть архивов, но все же постепенно смогла восстановить их, и в течение нескольких десятилетий организовать северную инфраструктуру. Интересно, что после развала СССР нынешнее состояние этой инфраструктуры постепенно приближается к тому самому уровню 1930-х, с поправкой на современность.

Комментарий 11. Евгенов Н.И., Купецкий В.Н. Экспедиция века. Гидрографическая экспедиция Северного Ледовитого океана на судах «Таймыр» и «Вайгач» в 1910-1915 годах. СПб., 2012.

Само же по себе детальное описание Северного морского пути относится скорее к 1950-1960 годам. То есть спустя полвека после попытки Брусилова пройти Северо-восточным проходом.

Здесь, тем не менее, необходимо раскрыть причины активных попыток освоения Арктики Советским Союзом. Даже несмотря на откровенную несопоставимость ресурсов Российской империи начала XX века и ее жалким, казалось бы, подобием после гражданской войны и под советской властью в 1920-1930-е годы, СССР вкладывался в Арктику гораздо больше. Причем, даже несмотря на потерю опытных полярных кадров.

Спор о том, агонизировала ли Российская империя в начале XX-го века, длится до сих пор и будет длиться дальше. Есть, однако, очевидные моменты, которые можно выразить пошагово с течением времени, от Российской империи, через СССР и до Российской Федерации.

1. Российская империя имела все шансы в дальнейшем потерять арктические морские территории и сильно ограничить себе тем самым морское судоходство в Северном Ледовитом океане. Например, тот же архипелаг Новой Земли активно осваивался и оспаривался Норвегией. Дело в том, что многие территории Арктики за пределами материка были открыты, внезапно, чужими экспедициями. И изучались они тоже экспедициями чужими. Мы из истории знаем множество славных зарубежных экспедиций в наших водах, но мало экспедиций русских. Хотя таковых на самом деле и производилось немало, но их результаты не запускались ни во внутригосударственный оборот, ни, тем более, в мировой.

Кто знает об экспедициях Седова на Колыму и Новую Землю, об их научных результатах? Или в чем заключались результаты экспедиции Толля? Зато мы знаем десятки европейских и американских.

Несмотря на организацию ГЭСЛО или экспедиции Русанова на Шпицберген, усилия Российской Империи по сохранению присутствия в Арктике были столь фиктивны, что мало кем рассматривались на геополитической арене всерьез.

2. Российская империя к моменту своего развала, по сути, оставалась аграрной страной. При этом она ещё и наращивала свое отставание – за счет отказа развивать логистику. Темп освоения собственной страны попросту не успевал за необходимостью. Мир слишком быстро менялся, но Российская империя за ним уже не поспевала. На ущербность ее внутренней политики обращали внимание за рубежом ещё в конце XIX века, но после проигранной войны с Японией это стало очевидным уже и для чужих военных и высших политических структур. И в рамках перманентной конкуренции империй это не могло не сказаться на дальнейших их действиях.
3. Советское руководство ещё до окончания гражданской войны понимало жестокую необходимость быстрой и болезненной индустриализации. Обсуждались лишь методы – но не конечный результат. Было очевидным, что сама по себе революция как смена власти не решает ничего: необходима полная смена курса развития страны в попытке догнать весь остальной мир.
4. Индустриализация принципиально была невозможна без строительства развитой железнодорожной сети и активной эксплуатации водных артерий.
5. В силу географического положения страны все крупные водные артерии начиная от реки Обь и далее на восток, за исключением реки Амур, относятся к бассейну Северного Ледовитого океана. При этом охват этими реками территории внутри страны огромен.
6. Развитие железнодорожных магистралей, пересекающих крупные водные артерии, позволяло построить логистическую «сетку». Необходимость таковой, опять же, была очевидна ещё со второй половины XIX века, вместе со строительством крупных портов на севере континента. Без «сетки» было невозможно развитие внутренних регионов страны, как и их защита в случае военного нападения с востока. Строительство в Советском Союзе БАМа, Трансполярной магистрали и другой северной инфраструктуры как раз относится к этой очевидной необходимости. Рассмотрение экономической составляющей БАМа безотносительно такой необходимости и отдельно от полностью функционирующего Северного морского пути лишено смысла. Сюда же относится и строительство каналов.
7. Очевидную необходимость постройки логистических путей по северным территориям в Российской империи предпочитали не замечать. И даже по южным своим границам таковые начали строить лишь в условиях крайней военной нужды и слишком поздно. Как результат – Советский Союз принялся за освоение собственной территории спустя 60…70 лет после исторической необходимости таковой, и вплоть до своего краха не успел этого сделать в полной мере.
8. Российская Федерация за время своего существования вначале по экономическим, а затем и по внутриполитическим причинам, сократила свое присутствие в Арктике, потеряла часть внутренних логистических путей и, вследствие этого, утратила возможность развития внутренних территорий.

Три экспедиции и «Два капитана» Венеамина Каверина

На момент 1914-го года пропавшими считались три русских полярных экспедиции.

1) Частная экспедиция, под командованием лейтенанта Георгия Брусилова, на шхуне «Св. Анна». Цель экспедиции – проход Северо-Восточным морским путем, с попутным зверопромыслом.

2) Частная экспедиция, под командованием ст. лейтенанта Георгия Седова, на шхуне «Св. Фока». Цель экспедиции – исследование Земли Франца-Иосифа и достижение Северного полюса.

3) Государственная экспедиция, под командованием Владимира Русанова, на судне (парусно-моторный кеч) «Геркулес». Действительные цели экспедиции неизвестны¹².

Комментарий 12. Официальной целью экспедиции Русанова считается поиск угольных месторождений на Шпицбергене и организация заявок, которые бы подтверждали право Российской империи на разработку угля. Выполнив эту задачу в полной мере, судно «Геркулес» затем вышло к Новой Земле. О дальнейшей его судьбе неизвестно. Существует мнение, что Русанов пытался пройти Северо-Восточным проходом, либо же частью его - до устья одной из сибирских рек, обогнув при этом Новую Землю с севера. Другой вопрос, что экспедиция Русанова являлась государственной – то есть финансировалась не частными лицами. Соответственно, экипаж судна и его капитан Александр Кучин были, по факту, государственными служащими, которым, во главе с начальником экспедиции Русановым, была поставлена, либо разрешена, некая экспедиционная задача. Под эту задачу судно было снабжено продовольствием. В связи с частичной утратой и частичным засекречиванием архивов, задачи экспедиции Русанова остаются неизвестными и строятся исключительно на предположениях. Известные на сегодняшний день находки следов экспедиции и построенные на этом гипотезы относительно пути и целей приведены в книге Андрея Зобнина «Что случилось с экспедицией Русанова: версии и находки» от 2024 года, издательства Паульсен.

Венеамин Каверин, работая над романом «Два капитана», использовал истории перечисленных экспедиций, а так же их участников, для создания истории капитана Ивана Львовича Татаринова, вокруг исчезновения и поисков которого строятся события романа.

Реальная судьба всех трех экспедиций так же драматична, как и судьба экспедиции Татаринова. Судно «Геркулес» исчезло, неизвестно ни место гибели судна, ни членов его экипажа. Георгий Седов умер при попытке достичь Северного полюса, а его шхуна «Св. Фока» лишь с огромным трудом смогла вернуться на континент. Научные материалы экспедиции оказались невостребованы правительством. Из экспедиции Брусилова при попытке достичь материка с затертого льдами судна погибли девять человек из одиннадцати. Спастись смогли только двое – их случайно обнаружила шхуна «Св. Фока» экспедиции Седова. Как сложился дальнейший дрейф шхуны «Св. Анна» и что именно случилось с остававшимися на ее борту 13 членами экипажа, тоже неизвестно.

Основные источники

Самым известным источником является дневник штурмана Валериана Альбанова. Наибольшую ценность имеет первое издание [1], вместе с 32-х страничным аналитическим очерком Л.Л. Брейтфуса¹³ – который сам по себе представляет собой важный источник. Книга была издана по поручению Морского министерства, как приложение к 41-му тому «Записок по гидрографии».

Комментарий 13. Леонид Людвигович Брейтфус (Людвиг Готлиб). Зоолог и гидрограф, исследователь Арктики. Известен большим количеством работ по Арктике в первой половине XX-го века. Как персонаж упоминается во множестве полярных историй Российской империи, так как возглавлял гидрометрическую службу Главного гидрографического управления и являлся признанным экспертом по Заполярью.

Брейтфус имел и практический полярный опыт, однако по части теоретической базы превзойти его не мог никто. В этом отношении, как ученый-полярник, он находился, вероятно, на самой высокой ступени в Российской империи.

После революции жил и работал в СССР, но находясь в 1920-1921 гг. в зарубежной командировке, решил не возвращаться, на всякий случай. После эмиграции жил и работал в Германии.

Главный и самый объемный труд Брейтфуса не был издан и не дошел до наших дней. Это многотомник «Обзор полярных путешествий», содержащий сведения обо всех известных на тот момент полярных путешествиях в истории людей. Рукопись сгорела в издательстве во время пожара. Также была утеряна его работа «Промыслы Арктики», сгоревшая в 1945-м году при штурме Берлина.

За свой побег был предан научному забвению на территории Советского Союза.

В связи с искажением истории Российской империи со стороны советской власти, полноту вклада Брейтфуса в исследование и развитие российской Арктики оценить невозможно. Как личность, которую оказалось нельзя полностью исключить из русской истории Арктики, его подвергли сильной обработке.

Фактически именно Брейтфус, являясь главой гидрометрической службы Главного гидрографического управления, был инициатором издания дневников Альбанова. К тому же Брейтфус очень глубоко интересовался полярными экспедициями и системным подходом в организации их поисков, если таковые пропадали.

Дневник Альбанова литературно обработан самим автором. В него были намеренно внесены определенные правки. Дневник содержит события санного похода, а события на судне изложены кратко и осторожно. Альбанов не приводит всей сути конфликта с капитаном Брусиловым, полностью воздерживается от его оценок, а так же скрывает имена двух участников, которые во время санного похода сбежали, прихватив с собой часть имущества других участников.

Сам Валериан Альбанов погиб в 1919 году, во время Гражданской войны, в Сибири. Место и обстоятельства гибели неизвестны. Оригиналы дневника считаются утраченными.

Второй источник - дневник матроса Александра Конрада, второго выжившего. Впервые опубликован в 2011-м году. В 2023-м году объединен в одной книге с дневниками Альбанова, с вступительной статьей и заключением М.В. Дукальской [2].

Важный момент: опубликованный дневник Конрада не является копией с оригинала. Его отредактировали родные Конрада по его просьбе. Предположительно, при редакции в дневник были внесены некоторые правки. В частности, в дневнике нет упоминания о побеге двух участников санного похода. Отсутствие этого события в дневнике Конрада; упоминание Альбанова в своем дневнике о том, что Конрад был в числе первых, кто уговаривал его бросить сани с каяками и двигаться налегке; мелкие другие детали из дневника штурмана – позволяют предполагать в беглецах Конрада и его друга Шпаковского.

Конрад умер в 1940 году, всю свою жизнь избегая рассказов как о самой экспедиции, так и непосредственно о санном походе. Его редактированный дневник родные передали в «Музей Арктики и Антарктики» лишь после смерти самого Конрада.

Некоторые расхождения в дневниках Альбанова и Конрада, а так же избегание в них определенных тем, часть исследователей сочли признаком некоей мистификации.

В 2010-2011 годах в ходе совместной экспедиции клуба «Живая природа», Пограничной службы ФСБ РФ и Русского географического общества под общим руководством Олега Леонидовича Продана, на Земле Франца-Иосифа были обнаружены следы и предметы погибших участников группы Альбанова. В числе находок оказалась часть дневника одного из погибших, предположительно машиниста Владимира Губанова. Расшифровку записей производил Центр специальной техники Института криминалистики ФСБ РФ, в лице специалиста Н.А. Ивашиной.

К сожалению, именно как письменный источник для исследовательских работ или хотя бы для ознакомления, этот дневник до сих пор не опубликован. Фрагменты дневника есть лишь на сайте писателя М.А. Чванова [18, С.157-162]. В целом же упоминание о содержании дневника носит уже столь раздерганный характер, что без его публикации надежным источником он считаться не может.

Тем не менее, точно известно, что найденный на Земле Франца-Иосифа дневник подтверждает общую канву событий, описанных Альбановым и Конрадом, и, соответственно, опровергает их потенциальную мистификацию. При этом дневник не содержит записей непосредственно санного похода и описывает лишь события на самом судне.

Интересно, что дневники члены команды вели по настоянию корабельного врача Ерминии Жданко, которая перед отплытием всем участникам раздала для этого тетради. Заслуга в дошедших до нас источниках о событиях в экспедиции принадлежит именно ей.

Третий важный источник представляет собой выписку из судового журнала шхуны «Св. Анна», которую записала Ерминия Жданко под диктовку командира экспедиции Брусилова, и которую Альбанов смог доставить на материк. Выписка была опубликована в 1914-м году [3] с подачи Брейтфуса, и представляла собой научную ценность, так как содержала в себе записи наблюдений, которые до дрейфа «Св. Анны» никто не проводил. Ценность выписки ещё и в том, что она не только приводит данные из судового журнала шхуны, но и выдержки из личного дневника Брусилова.

События, описанные Брусиловым в этой выписке, подтверждают записи Альбанова – и при этом точно так же не дают каких-либо личных оценок ни самому штурману, ни другим членам команды.

Тем не менее, остается неясной судьба личных писем оставшихся на корабле участников, предположительно переданных Альбанову. Сам Альбанов упоминает, что на борту судна перед его уходом «все пишут письма», однако нигде в источниках таковые затем не упоминаются. Этот вопрос так и остается не проясненным. Либо Брусилов не передал их Альбанову перед отходом санного отряда; либо Альбанов утерял их в тяжелом пути (лично или вместе с «береговой партией» на Земле Георга); либо Альбанов намеренно не отослал их родственникам членов экипажа; либо иное.

Идея экспедиции

Георгий Львович Брусилов, сын вице-адмирала Л.Н. Брусилова. Дед – генерал А.Н. Брусилов. Дядя – генерал А.А. Брусилов, автор известного Брусиловского прорыва в годы Первой мировой, а так же менее известного, но ставшего распространенным на вечные времена, приказа¹⁴.

Комментарий 14. «12-й кавалерийской дивизии — умереть. Умирать не сразу, а до вечера». Приказ А. А. Брусилова начдиву А. М. Каледину от 29 августа 1914 года. Приказ отдан с целью спасения пехотной дивизии Л.Г. Корнилова – будущего командующего Добровольческой армии. Однозначные письменные источники об именно такой лаконичной формулировке приказа отсутствуют – что не мешает широко использовать ее в околоисторической литературе.

Другими словами, Георгий Львович был потомственным дворянином и офицером Российский империи.

Принимал участие в войне с Японией - на заключительной стадии, после Цусимского сражения, затем нес службу в составе Балтийского флота. В 1909-м году записался в экспедицию ГЭСЛО – и это первый важный момент.

Брусилов служил на ледоколе «Вайгач» вахтенным начальником во время перехода из Санкт-Петербурга во Владивосток, после чего участвовал в плаваниях ГЭСЛО 1910-го и 1911-го года на ледоколе «Таймыр», так же вахтенным начальником¹⁵.

Комментарий 15. Вахтенный начальник в российском императорском флоте — офицер, возглавляющий вахтенную службу на корабле. Вахтенным начальником назначался офицер в чине лейтенанта и старше. На нём лежала ответственность за безопасность корабля в плавании, за чёткое и точное выполнение приказаний командира корабля и старшего офицера. Ему подчинялись вахтенные офицеры, нижние чины и судовой караул.

В 1910-м году транспорты ГЭСЛО плавали лишь до Берингова пролива, а в 1911-м году экспедиция составляла карты берега до устья Колымы.

Ледовые условия во время этих плаваний были благоприятными. Они натолкнули руководство экспедиции о хорошей возможности пройти Северо-Восточным проходом в одну из следующих навигаций.

Арктика произвела огромное впечатление на Брусилова, и он решил организовать собственную экспедицию, но пройти Северный морской путь с запада на восток, по пути Норденшельда. Задумывалась экспедиция как скорее научная. Какие конкретно мотивы двигали Брусиловым, чтобы он оставил государственную экспедицию ГЭСЛО и организовал собственную, в точности неизвестно. Ясно лишь, что удачные ледовые условия, им лично увиденные в восточной части Северного морского пути, в их совокупности с известными походами Норденшельда, Нансена и Толля мимо мыса Челюскин, не могли не повлиять на его дальнейшие решения.

Фактически, Брусилов не обладал достаточным опытом для проведения подобного перехода. У него не имелось практического опыта зимовок, опыта организации экспедиций вообще, а арктический опыт, приобретенный в составе ГЭСЛО, отличался узостью навыков и знаний. В силу этой узости не смог он и в должной мере чужой успешный опыт заимствовать.

Изначально его новая экспедиция называлась «экспедицией Брусилова и Андреева». Лейтенант Н.С. Андреев, будучи другом Брусилова, всецело поддержал идею экспедиции и взял на себя часть подготовки к ней. Это второй важный момент.

За финансированием Брусилов, за неимением собственных средств, обратился к другому своему дяде – Борису Алексеевичу Брусилову, чья супруга, Анна Николаевна Рено, имела хороший капитал. Это третий важный момент.

Анна Николаевна согласилась финансировать экспедицию, но при условии, что целью экспедиции будет промысел пушного зверя и торговля: то есть экспедиция должна окупиться и принести доход.

Первоначально планировалось приобрести два судна, что выглядело очень логично¹⁶. Однако случилось приобрести лишь одну парусно-моторную¹⁷ баркентину «Pandora II», в Англии. Водоизмещением в 231 регистровую тонну, она была построена в 1867 году как военный корабль, а затем переквалифицирована в исследовательское судно. Брусилов переименовал его в «Св. Анну».

Комментарий 16. Второе судно несет функцию обеспечения - например, может перевозить запас угля для расширения возможностей корабля основного; может заходить в речные порты для закупки припасов; исполнять роль посыльного или спасательного судна, если вдруг одно судно раздавит льдами.

Барон Норденшельд при проходе Северным морским путем также использовал вспомогательные корабли: «Лена», целью которой была река Лена; пароход «Фразер» и парусное судно «Экспресс» - которые находились в распоряжении Норденшельда до устья Енисея. При этом судно самого Норденшельда «Вега» при схожих габаритах имело большую, в сравнении со «Св. Анной», глубину трюмов и водоизмещение, что позволяло брать больше припасов, в том числе угля. Двигатель «Веги» развивал в полтора раза большую мощность (60 против 41 лс), обеспечивая и в полтора раза большую же скорость судну: 6-7,5 узлов против 5-5,5, при том, что запас угля на «Св. Анне» был очень скромным. Одновременно с этим сам Норденшельд, говоря про силовую установку своей «Веги», называл ее слабой [11, С.269].

Вероятность гибели судна от сжатия льдами во время зимовки довольно высока, и именно поэтому Нансен построил «Фрам» особенным образом. Однако Нансен планировал концепт корабля именно с учетом необходимости принудительной его вморозки в лед как можно севернее материка для очень долгого дрейфа – это являлось целью его экспедиции. В свою очередь, для прохождения Северным морским путем судну требовались иные качества, которые позволили бы зимовать в более удобных местах, как с ледовой точки зрения, так и богатых дичью, а сам период зимовки минимизировать. В числе прочего от судна требовались скорость, мощность (для проламывания льда) и крепкая ледовая обшивка – чтобы как можно дальше пройти за навигацию и, самое главное, быстро миновать опасные места, наподобие мыса Челюскина. Смотрите так же Комментарий 17.

При этом следует обязательно учитывать, что «Фрам» Нансена в своей идеологии противостояния ледовым подвижкам не являлся совершенно надежным, и критика его проекта со стороны полярников была обоснованной. Проблему представляет собой не только сжатие льда, от которого как раз спасал яйцеобразный корпус судна (а так же специальная обшивка и распоры), но и навал льда – от которого сама по себе конструкция подобных небольших судов спасти не может. В какой-то степени это лотерея, и она прекрасно описана у самого Нансена [10, 349-357]. Существует и проблема другого рода, когда судно летом не освобождается ото льда – вытаивание ледового покрова вокруг корабля, но при этом под судном он не тает. В результате судно поднимается на своеобразный пьедестал, и может получить серьезные повреждения, если торошение льда столкнет его. В частности, явление вытаивания льда вокруг судна описывает Брусилов [3, C.22], в записи от 3 июля 1913 года. Другими словами, пока судно стоит во льдах, его команда находится в постоянном сражении со льдами, и потому выбор места зимовки так важен. Сражение это может закончиться любым исходом, и именно на этом строилась и строится критика Нансена, когда он оставил «воюющий» экипаж и отправился к Северному полюсу. Критика моральных качеств Стефанссона, после того, как он покинул вмерзший в лед «Карлук» во время своей экспедиции, и который почти сразу штормом унесло вместе со льдами, строится на той же самой позиции. При этом ледовая обстановка вокруг «Карлука» до шторма была куда более стабильной, чем вокруг «Фрама». В итоге «Карлук» был раздавлен льдами, а почти половина его экипажа погибла. Стефанссон, в свою очередь, потеряв судно, выжил.

Комментарий 17. По поводу мощности силовой установки на «Св. Анне» все же есть определенные разночтения. В большинстве источников указана мощность 41 лс (подразумевается эффективная мощность), со ссылкой на Брейтфуса. В других источниках заявляются иные характеристики. Например, М.А. Чванов в своей книге «Загадка гибели шхуны «Св. Анна», пишет: «…эти данные относятся к судну, когда оно еще называлось «Бланкатра». Позже она подвергалась ремонту, во время которого, очевидно, была заменена и машина, потому как старший помощник капитана Н. Андреев, который впоследствии отказался от плавания, в своем интервью газете «Новое время» назвал такие параметры: «машина имеет мощность в 400 индикаторных сил, ход 7 – 7,5 узлов» [18, C.8]. Здесь следует лишь отметить, что интервью давалось в ходе рекламной кампании, а сам Андреев показал себя ненадежным человеком. Все иные обнаруженные источники на русском языке точно так же приводят к интервью Андреева. Вместе с тем, Брейтфус, рассказывая о судне и его снаряжении, ссылается на сведения, полученные от Валериана Альбанова.

Первым этапом экспедиции Брусилова был перегон судна из Санкт-Петербурга в Александровск-на-Мурмане (ныне город Полярный, по тексту далее - Александровск), откуда стартовал арктический маршрут. Андреев в последний момент¹⁸ остался в Петербурге по личным делам, но пообещал встретить Брусилова в Александровске, а заодно привезти туда ученого-гидролога (Брусилов все ещё надеялся на научную часть) и врача для экспедиции.

Комментарий 18. М.А. Чванов пишет по этому поводу следующее: «[Андреев] согласился на участие в экспедиции с условием, что он тоже станет пайщиком акционерного зверобойного товарищества. Но незадолго до отплытия, А. Н. Брусилова, фактически являвшаяся полноправной владелицей судна, а значит, и самой экспедиции и имевшая на экспедицию далеко идущие коммерческие планы, потребовала от Г. Л. Брусилова, чтобы мелкие акционеры вышли из дела, оставаясь на судне лишь наемными служащими. Надо заметить, что сам же Г. Л. Брусилов планировал коммерческую сторону экспедиции только потому, что без этого была невозможна сама организация экспедиции, сам он в такого рода делах был совершенно неопытен. Н. Андреев, в отличие от него, тоже видящий в организации экспедиции, прежде всего, коммерческий интерес, по поводу заявления А. Н. Брусиловой [ничего] не высказал, но к отходу судна из Петербурга не явился, уклончиво пообещав присоединиться к команде [в Александровске] на Мурмане» [3, C.8].

Штурманом на судно Брусилов пригласил Валериана Ивановича Альбанова, профессионального моряка. Альбанов четыре года плавал помощником капитана по Енисею и Енисейскому заливу, и три года между Архангельском и Англией [2, С. 17-18].

Альбанов имел более качественный опыт для полярного плавания, нежели Брусилов, плюс он долго плавал помощником капитана, и неплохо разбирался в организации судового плавания, как такового. Вместе с тем, Альбанов точно так же не обладал опытом зимовок и длительных автономных походов¹⁹.

Ещё один момент: Брусилов – потомственный дворянин и офицер флота. Военный флот на тот момент представлял собой жесткую кастовую систему²⁰ со всеми вытекающими. В свою очередь, Альбанов являлся представителем другого сословия, и в определенных вопросах это имело значение.

Андреев, который должен был в плавании стать помощником капитана²¹, не сдержал своего обещания, и в Александровск не прибыл. Он так же не отправил на судно ни врача, на гидролога. Брусилов оказался вынужден в условиях ограниченного времени заниматься подбором недостающей части команды, закупкой припасов и подписанием с командой контрактов.

Комментарий 19. В разных источниках морской и северный опыт Альбанова различаются, однако не несут в себе кардинальных отличий. Суждения же о том, что Альбанов имел более качественный опыт для полярного плавания, нежели Брусилов; а так же о том, что полноценным для подготовки и проведения экспедиции полярным опытом Валериан Иванович не обладал, остаются в силе в любом случае. Тем не менее, в силу стесненности в средствах, определенной авантюрности мероприятия и отсутствия связей среди других путешественников, найти кого-то лучше Альбанова вряд ли было возможно. Дальнейшие события показали, что Альбанов чрезвычайно быстро учился и подстраивался под обстоятельства, а так же обладал системным подходом. Его гибкость мышления, упорство и целеустремленность оказались чрезвычайно высоки для тех условий, в которых окажется «Св. Анна». Вместе с тем, события зимовок и санного похода, гибель товарищей и тяжелые лишения, исчезновение шхуны со всем оставшимся на ней экипажем – оставили отпечаток на душевном здоровье штурмана: в последующие годы он, судя по всему, страдал нервным расстройством и неуравновешенностью.

Комментарий 20. Деление на сословия в Российской империи, к сожалению, часто игнорируется при оценке тех или иных событий. Однако, несмотря на постепенное размывание границ между сословиями к 1917 году, оно имело место быть. Флот при этом оставался наиболее консервативным звеном. Чтобы понять восприятие разницы между командой и офицерами на флоте, достаточно прочесть выписку из телеграммы Б.А. Вилькицкого от 27 сентября 1914 года, во время полярной зимовки: [Командиру судна «Вайгач»] «Благоволите сообщить завтра соображения свои и доктора Арнгольда, считаете ли нужным иметь особую раскладку для офицерского состава или довольствовать весь личный состав одинаково. Не может ли переход от обычного [офицерского] стола на командную порцию быть вредным для сохранения здоровья офицеров?» [5, C.248]. При этом Б.А. Вилькицкий отличался хорошим отношением к матросам, что помогло спасти ему жизнь во время событий 1917 года, которые он встретил в Петрограде.

Комментарий 21. Так как Андреев, который должен был плыть в качестве помощника капитана, не явился на судно, то частично таковую на себя был вынужден взять штурман Альбанов. То есть официально он находился в должности штурмана, но фактически оказался вторым по старшинству лицом на судне. Соответственно, когда Брусилов болел, то Альбанов на это время брал на себя обязанности командира экспедиции. Находясь на разных ступенях социальной лестницы, уже одно это могло привести к конфликтам между Брусиловым и Альбановым.

Контракты, которые подписывал Брусилов со своей командой, устроили не всех, и несколько человек перед отплытием покинули судно. Брусилову пришлось в срочном порядке искать и нанимать новых.

Все это осложнялось тем, что город был основан лишь в 1897 году, а начал функционировать как город вообще, а не как стройка, в 1899-м. На момент отплытия Брусилова из Екатерининской гавани, на берегу которой расположен город, численность населения здесь составляла менее тысячи человек. Найти здесь в разгар навигации врача, профессиональных моряков и, тем более, ученых, было невозможно. Город Мурманск, соответственно, строить ещё не начали.

Проблему судового врача удалось решить через Ерминию Жданко. Когда судно отправилось из Санкт-Петербурга в Александровск, было решено взять на борт пассажиров-туристов, для возмещения затрат на плавание²². Так как для перегона не требовался штатный экспедиционный экипаж, то под туристов отвели 13 свободных кают. Откликнулись на объявление лишь трое, и одним из таких туристов оказалась Ерминия Жданко, дальняя родственница Брусиловых.

Комментарий 22. Контекст и детали подготовки говорят о том, что Брусилов постоянно испытывал нехватку денежных средств. Анна Николаевна Брусилова (Рено) переводила деньги частями, с задержкой, а сам Брусилов постоянно отчитывался за их траты и вынужденно экономил. В свою очередь, Анна Николаевна, будучи основным спонсором экспедиции, оказывала на Брусилова постоянное давление в виде жестких условий. Постепенно, в накопительном эффекте, это сказалось на всем: отсутствие второго судна, малое количество профессиональных моряков в экипаже и его некомплект в отношении специалистов, отсутствие профессионального врача, срыв сроков выхода в море, невозможность проконсультироваться с более опытными полярниками и специалистами. Андреев, которому доверился Брусилов, и который, фактически, бросил своего друга, возможно ещё на стадии подготовки пришел к выводу о сомнительности предприятия.

Ерминия Жданко, молодая девушка 21 года, окончила курсы сестер милосердия. Так как плавание вокруг Скандинавии ей очень понравилось, а сама она была особой исключительно деятельной и энергичной, то она предложила свои услуги в качестве судового врача экспедиции, а так же взяла на себя часть обязанностей по закупке недостающих припасов. Вся существующая сейчас документальная база экспедиции обеспечена через усилия Жданко.

Несмотря на очевидно несоответствующий экспедиции медицинский опыт Ерминии Жданко, девушка сыграла большую роль в подготовке судна к отплытию. При этом, обладая прекрасным образованием, она своей деятельностью хоть как-то возвращала экспедицию в научное русло из коммерческого. Она раздала всем членам экипажа тетради и карандаши для дневников и научила их вести. Она занималась фотографированием и помогала в метеонаблюдениях²³.

Комментарий 23. Так как предмет конфликта между Брусиловым и Альбановым так и остался в точности не проясненным, то, в том числе, высказываются предположения, что конфликт происходил из-за женщины. Но в них опускается сам факт существования сословий и вытекающие из этого факта следствия. Ерминия Жданко была дочерью генерала А.Е. Жданко и племянницей генерала М.Е. Жданко (известного гидрографа и исследователя). И Альбанов, и Конрад отзывались о Ерминии, как о личности, крайне высоко – но и только. Ерминия принадлежала к тому же сословию, что и Брусилов, и это наделяло обе стороны (отдельно команду и отдельно Брусилова со Жданко) определенными нормами поведения, переступить которые было невозможно даже в условиях тяжелых зимовок.

Абсолютизм подобных отношений (безотносительно пола) можно встретить в дневниках британских экспедиций в Антарктику или у Нансена – и этот абсолютизм точно так же может ставить в тупик современного читателя, который принимает эти правила как выдумки, как косность мышления (в частности, в экспедициях Скотта) и как крайнее проявление субординации (в частности, в экспедициях Нансена). В свою очередь, в Российской империи различия между сословиями были куда как более ярко выраженными, нежели в означенных экспедициях Скотта и Нансена.

Экипаж шхуны «Св. Анна» при отплытии из Александровска состоял из 24 человек: командир судна, штурман, боцман, два гарпунера, старший рулевой, двенадцать матросов, два машиниста, кочегар, повар, стюард и врач. Включая Брусилова и Альбанова, в состав экипажа входило лишь 7 профессиональных моряков.

Планировалось набрать команду в 30 человек, и именно на такое количество членов экипажа закупили провиант – что сработало позднее в пользу Альбанова и его санной партии, так как к моменту их ухода с судна на его борту все ещё оставались припасы.

Встречаются утверждения, что экспедиция Брусилова была прекрасно снаряжена для полярного плавания. Брейтфус, в частности, формулирует хоть и по-другому, но мало меняя суть: «экспедиция Брусилова была снабжена в достаточной мере всем необходимым для предстоящего плавания» [1, C.7], подразумевая именно снаряжение и провизию, однако игнорируя факт отсутствия снаряжения и продуктов для санных переходов, а так же взрывчатки для подрыва льда. Тем не менее, Брейтфус отмечает слабую силовую установку судна, неприспособленные для зимовки помещения, а так же совсем небольшой запас угля. По всем этим трем факторам к началу XX века уже имелся накопленный полярный опыт других путешественников, вполне доступный к изучению Брусиловым.

Таким образом, в целом экспедиция Брусилова оказалась подготовлена к переходу слабо, а почти все члены экипажа имели недостаточный опыт. Само по себе это не гарантировало ее провал, но значительно повышало риски. Создается впечатление, что Брейтфус, говоря о «Св. Анне» «снабжена в достаточной мере», при своем опыте и знаниях, сильно лукавил. К тому же Брейтфус был участником совещания по экспедиции Георгия Седова, которая отправлялась в том же 1912-м году, и на котором Брейтфус показал прекрасную осведомленность о методах полярных экспедиций – на основе чего, собственно, и критиковал план экспедиции Георгия Яковлевича к Северному полюсу.

Возможно, критика подготовки экспедиции Брусилова со стороны Брейтфуса была ограничена в силу политических причин. Критиковать Брусилова – значило критиковать и экспедицию ГЭСЛО с ее подготовкой. То есть критика могла затронуть слишком многих. Георгий Седов, в свою очередь, пробился во флотское офицерство из нищеты, с огромным трудом – и являлся парией; даже, пожалуй, совсем нежелательной личностью на своей службе, несмотря на заслуги. Согласно Н.В. Пинегину, критика экспедиции Седова приняла в какой-то момент характер откровенного противодействия и даже саботажа.

Теперь пройдемся по важным моментам.

Брусилов планировал экспедицию исходя из своего опыта работы в ГЭСЛО – у него не имелось никакого другого. Он ориентировался на те ледовые условия, которые видел; а припасы и снаряжение планировал исходя из таковых же на судах «Таймыр» и «Вайгач». История позднее покажет, что и экспедиция ГЭСЛО окажется ровно в той же мере недостаточно хорошо подготовленной для перехода по Северному пути. Однако же ГЭСЛО закончилась успешно, благодаря: а) средствам радиотелеграфной связи; б) капитану Свердрупу, зимовавшему относительно недалеко от транспортов Вилькицкого, и судно которого тоже имело хорошую связь; в) огромным затратам и глубокой вовлеченностью правительства в экспедицию ГЭСЛО; г) значительно более подходящим для перехода судам.

Соответственно, в отличие от ГЭСЛО, нивелировать огрехи подготовки своей экспедиции во время дрейфа Брусилов возможности не имел.

Доверие части подготовки экспедиции неопытному в полярных делах, при этом ещё и ненадежному Николаю Андрееву, сильно снизило уровень ее устойчивости. Брусилов оказался в ситуации, когда даже имей он наработки и мысли для более качественной подготовки, реализовать их самостоятельно, располагая только лишь ресурсами Александровска и будучи явно стесненным в средствах, он не мог. В свою очередь, как видно из характера припасов и снаряжения, закупленных на корабль, Андреев не удосужился изучить полярный опыт других путешественников (Норденшельда, Нансена, Пайера и других). Либо, изучил, и именно поэтому к отплытию не явился, и о себе знать не дал.

Изначальный замысел экспедиции во время ее подготовки оказался смещен с научной на торгово-промысловую коммерческую. Само по себе это сформировало цепь событий, которая привела к опозданию судна к началу навигации в Карском море. Брусилов был вынужден постоянно подстраиваться под спонсора, для которого переход Северным путем выглядел как абстрактное мероприятие. Но и отказаться от позднего выхода в Карское море и остаться на зимовку в Александровске он уже не мог – в экспедицию были вложены большие и чужие средства. Вероятно, Брусилов в принципе торопился пройти Северо-Восточным проходом, успеть до того, как это сделает экспедиция ГЭСЛО, рассчитывая в таком случае на признание его затем как полярного исследователя. И наоборот – отказ от выхода наносил его репутации, и как исследователя, и как офицера, непоправимый урон.

«Св. Анна» отправилась в арктическое плавание 28 августа 1912 года (здесь и далее даты по старому стилю), и вошла в Карское море 4 сентября. Для сравнения – Нансен вошел в Карское море месяцем раньше - 4 августа, а 9 сентября миновал мыс Челюскин. Норденшельд в Карское море вышел 1 августа, а к мысу Челюскин 20 августа, достигнув устья Лены 28 августа.

Навигационный же период в Карском море составлял 8…12 недель, в зависимости от условий конкретного года. В 1912-м году ледовые условия были неблагоприятными, и Брусилов, проходя проливом Югорский Шар, об этом был оповещен. В результате шхуна «Св. Анна» продвигалась из-за льдов очень медленно, и вмерзла в лед 27 сентября, у западного побережья полуострова Ямал, так и не покинув Карское море.

Обзор и анализ продуктовых припасов, загруженных на «Св. Анну» перед плаванием

Источник по припасам, загруженным на корабль – подробный обзорный очерк Л.Л. Брейтфуса к изданию 1917-го года²⁴ дневника штурмана Альбанова [1].

Комментарий 24. Уже в последующем переиздании дневника в 1926-м году очерк Л.Л. Брейтфуса убрали. Предисловие к книге было составлено Н.В. Пинегиным, и хотя оно неплохо резюмирует экспедицию Брусилова и поход Альбанова, но ни справочные, ни сравнительные данные уже не приводит. Последующие советские полные издания содержат расширенную вводную статью Н.В. Пинегина, которая предоставляет ту же самую информацию по снаряжению и продуктам, что и Брейтфус в своем очерке. В российском издании 2023 года любая справочная информация отсутствует вовсе. В свою очередь, после эмиграции Брейтфуса в Германию в 1920-м году, его письменные упоминания в советских научных источниках резко сократились. При этом издание дневников Альбанова, которое вышло в Германии в 1925-м году, сопровождалось тем же самым предисловием Брейтфуса.

Личность Н.В. Пинегина тоже, однако, важна. Николай Васильевич Пинегин – талантливый художник и полярный исследователь. Принимал участие в экспедиции Георгия Седова на «Св. Фоке», и, соответственно, лично общался с Альбановым, так как именно «Св. Фока» нашел Альбанова и Конрада на базе Джексона. В дальнейшем Пинегин на фоне гражданской послереволюционной войны эмигрировал, но уже в 1923-м году вернулся обратно в СССР. Так как он не имел отношения к белому движению, то и проблем у него поначалу не возникло. На протяжении последующих десяти лет он участвовал в разных арктических экспедициях, а в 1930-х занимался писательской и редакторской деятельностью – в частности, именно благодаря ему дневники Альбанова переиздавались в полном виде, вместе с выпиской из судового журнала «Св. Анна», а так же с хорошей вводной справочной статьей.

Во время совместного плавания на «Св. Фоке» Пинегин много беседовал с Альбановым, и в его повести «70 дней борьбы за жизнь» приведены некоторые суждения, дополняющую картину из дневников самого Альбанова.

В 1935-м году Н.В. Пинегин был обвинен в связях с белым движением, признан общественно-опасным лицом и сослан в Казахстан. Несмотря на пересмотр дела несколько месяцев спустя и возвращение в Ленинград, вернуться к практической работе в полярной тематике ему не удалось. Скончался в 1940 году, в возрасте 57 лет.

Прежде чем перейти к списку припасов, вначале поговорим о мере весов. Русский фунт равен 409,5 граммам, в отличие от английского фунта, который соответствует 453,6 граммам. В советской и российской литературе (редко) и в русскоязычных современных статьях (чаще) как в переводе с английских фунтов на граммы, так и с русских фунтов на граммы может присутствовать путаница.

Сорок русских фунтов образуют один пуд. Итого 16,38 кг.

Разница между русским и английским фунтом может формировать противоречия и в самих оригинальных ведомостях. Например, закупленное за рубежом консервированное мясо фасовано в банки по одному английскому фунту – и тут возникает вопрос, как именно оно указано в ведомости: в русских фунтах или английских. Ещё больше вопросов может возникнуть при попытках перевести в русские фунты английские пинты.

В контексте нашей статьи разница, которую дают подобные пересчеты, незначительна, и мы будем руководствоваться наиболее вероятным вариантом применительно к каждому «спорному» продукту.

Загруженные на корабль в начале плавания продукты будут представлены в виде нескольких таблиц, с разъяснениями под каждой из них.

Таблица 1

На территории Российской империи, за исключением южных и западных областей, употреблялся в пищу, как правило, ржаной хлеб. Соответственно, в экспедицию основной мукой набиралась именно ржаная мука²⁵. Аналогичную картину мы наблюдаем и в экспедициях ГЭСЛО, где доля ржаной муки ещё выше, так как продукты на кораблях государственной экспедиции по своему составу были более регламентированы.

Комментарий 25. На момент 1913 года половина мирового урожая ржи приходилась на территорию Российской империи - 1,55 млн. пудов из 3,02 млн. пудов. Так как кроме очага, форму и состав хлеба формирует та культура, которую народ способен выращивать у себя в достаточном для своего прокорма количестве, то неудивительно, что ржаной хлеб так прочно проник в русский быт и кухню.

В свою очередь, в Российской империи на кораблях флота было принято печь свежий хлеб, если таковая возможность имелась, либо таковую было возможно создать.

Ржаная мука в Российской империи характерна довольно грубым помолом, что являлось скорее традиционным предпочтением, нежели отсталыми технологиями – ибо в отношении пшеничной муки в России добивались очень хороших показателей, если говорить именно о промышленном ее производстве.

Крупчатка – мука «первого разбора» из пшеницы твердых сортов, отличавшаяся от другой муки зернистостью крупинок. Современного понятия «мука высшего сорта» на тот момент ещё не сложилось. Выше крупчатки качеством тогда считалась лишь мука «конфетная». Однако крупчатка, по сравнению с любой иной пшеничной мукой, имела наибольший срок хранения.

Соответственно, «мука пшеничная» в таблице представляет собой муку более крупного помола и с более высоким содержанием отрубей, нежели крупчатка.

Традиционно из крупчатки пекли калачи - пшеничный русский хлеб, но уже к концу XIX века калачи стали вытесняться более простыми хлебобулочными изделиями, а в XX веке, после Второй мировой, исчезли и вовсе.

Под французской мукой, вероятно, подразумевается мука, завезенная из Франции, где, в свою очередь, сложилась своеобразная схема экспорта-импорта зерна и муки, построенная на уходе от налогов. При этом северная часть Франции имела избыток зерновых и экспортировала муку; а южная часть имела в муке нужду и импортировала зерно. Южная часть Франции предпочитала муку более богатую клейковиной, нежели производившуюся в своих северных регионах – ибо та клейковиной была бедна. Вполне возможно, что при закупке припасов на «Св. Анну» муку пришлось выбирать из складов по остаточному принципу «бери что дают» (если ее докупали к основному запасу на северном побережье России), либо таковая мука была взята для разнообразия. Печь из такой французской муки привычный для русского человека хлеб без смешивания ее с другой мукой не выйдет – поэтому традиционная «французская булка» это изделие, которое изначально отличается по своей структуре и вкусу от «булок» русских²⁶.

Комментарий 26. Другими словами – французская импортная мука в Российской империи была ниже качеством, чем собственная. Тем не менее, это не означает, что совершенно вся мука во Франции была низкого качества, так как: а) собственную «хорошую» муку они экспортировали в итоге гораздо меньше; б) активно импортировали зерно с высоким содержанием клейковины.

Однако форма и рецептура традиционной выпечки складывалась, в том числе, и исходя из наличия на своей территории вот такой вот муки с низким содержанием глютена.

В современном мире в муку с низким содержанием клейковины добавляют глютен в виде добавки, чтобы повысить потребительские свойства продукции. Увы, такая добавка не спасает хлеб промышленного производства от крайне низких вкусовых качеств для большинства изделий.

Под картофельной мукой в таблице подразумевается крахмал, который использовали для приготовления, в первую очередь, киселей – стандартная военно-морская схема питания того времени.

270 пудов муки (за вычетом картофельной) на полтора года (547 дней здесь и далее) на 30 человек должны были обеспечить каждого члена экипажа примерно 1 фунтом (410 грамм) свежего хлеба в день, что является нормой на тот период времени.

Таблица 2

Если в Таблице 2 оставить только лишь сухари ржаные и белые, а так же галеты, как прямой аналог сухарей, то у нас получится 4520,9 килограмм (276 пудов).

Стандартный рекомендуемый рацион на кораблях в то время составлял 1 фунт свежего хлеба и 1 фунт сухарей в день. Как правило, хлеб и сухари выдавались утром сразу на день – эту же схему мы видим, например, на кораблях «Таймыр» и «Вайгач» экспедиции ГЭСЛО, где до этого служил Брусилов.

Тем не менее, если исходить из рекомендуемых запасов в 1 фунт на человека в день, то сухарей на борту оказалось лишь на один год на команду в 30 человек.

Оставшийся запас в 618 кг сладких сухарей, печенья, пряников и сушек в пересчете на полтора года на всю команду не играет никакой роли, и был взят для разнообразия чайного стола в течение времени около года.

Обычно в штатном довольствии флота подобные сладкие продукты отсутствовали вовсе, и их приобретали за свой счет офицеры на берегу, а затем хранили на корабле как дополнительную часть своего пайка.

В целом, при достаточности прочего рациона фунт сухарей в день являлся скорее избыточным. Это подтверждается опытом флота в те годы, и часть его было возможно, сэкономив, сохранить – что и получилось в итоге, когда группа Альбанова направилась к ЗФИ, имея в основном из питания именно сухари, которые если бы выдавались до того времени строго раскладке, то должны были к тому моменту давно закончиться.

Таблица 3

Гречневая каша нигде за пределами территории Российской империи не встречалась - при том, что гречка в русской кухне занимала и продолжает занимать до сих пор значимое место, несмотря на исчезновение из широкого обихода большинства связанных с ней рецептур - гречневая каша с сушеными грибами и рубленым яйцом, пироги с гречневой кашей, тихвинская каша, гречневые блины и т.п.

Пропаренной гречки в Российской империи ещё не существовало. Освобожденное от шелухи зерно сушили в овинах, зерносушилках, либо на солнце. Высушенная на солнце приобретала зеленоватый оттенок - но к современной «зеленой» гречке она не имеет прямого отношения.

Продел (продельная крупа) – колотое гречневое зерно (цельное называется «ядрица»). Высший сорт дробленой гречки в дореволюционные времена – «велигорка», где зерно раздроблено на четыре части, и не должно содержать неошелушенных либо зеленых зерен.

Особняком стоит обварная гречневая крупа, которую высушивали после размокания в кипятке и затем использовали для быстрой варки. В промышленных объемах, однако, ее не производили, и в экспедиции, как часть рациона, она не попадала.

В целом, качество и разнообразие гречневой крупы в Российской империи было значительно выше, нежели в СССР, и, скорее, выше, чем сейчас в РФ.

Какую именно гречневую крупу закупили в экспедицию, неизвестно.

Пшеничная крупа наряду с крупой гречневой являлась одной из основных круп для питания населения в Российской империи.

Рис, как мы видим, был взят тоже в довольно большом количестве. На тот момент рис считался крупой длительного хранения, в том числе и за рубежом, где он использовался в отдельных полярных экспедициях – например, Вильялмура Стефанссона и его Канадской арктической экспедиции 1913-1916 годов [15].

Макароны в списке – тоже продукт длительного хранения. В свою очередь пшено хранилось менее всего. Тем не менее, в полярных экспедициях понятие срока хранения всегда присутствовало очень смутно.

Рис на территории Российской империи выращивали в Астраханской и Саратовской губерниях, однако для удовлетворения внутреннего спроса его не хватало, а потому его активно импортировали из США, Индии и Явы. Он же – «сарацинское зерно» и «сорочинское пшено», хотя к концу XIX века название «рис» все же устоялось, а сам рис к тому времени плотно проник в русскую кухню.

Крупа овсяная шотландская – собственно овсяное зерно, импортированное из Шотландии. Вполне вероятно, приобретено на месте за неимением на складе более популярной тогда овсянки геркулес, которую импортировали из США под двумя торговыми названиями: Геркулес (Herculo) и Чемпион (Champion). В Российской империи геркулес в промышленном масштабе не производился, а в СССР он появится только во времена Сталина – хотя вряд ли потому, что отец всех народов его горячо любил.

Под манной крупой подразумевается уже именно манная крупа, а не обработанные зерна манника. То есть манка здесь - пшеничная мука твердых сортов пшеницы крупного помола. При этом она была дорогой крупой.

Саго, вероятнее всего, производства Сингапур – на тот момент именно Сингапур являлся центром его производства. Импортирован либо напрямую, так как Российская империя вела прямую торговлю с Сингапуром; либо, скорее всего, через Великобританию.

Учитывая, что саго для русского человека было скорее экзотикой, то, вероятно, его взяли на корабль для разнообразия.

Если считать основными в Таблице 3 гречневую крупу, пшенную, рис, макароны и горох, то их уже, с учетом других продуктов, достаточно на полтора года для экипажа в 30 человек. В данном случае мы исходим из закладки в среднем 1/2 фунта на порцию.

То есть питание происходит трижды в день, из них основное (горячее) – дважды в день. Завтрак, по сути, представляет собой нечто вроде перекуса. Таким образом, у нас имеется в неделю четырнадцать горячих приемов пищи, где крупа и макароны встречаются семь раз. В среднем это составляет полфунта крупы на человека в день.

Оставшаяся часть круп позволяет вносить их в рацион каждый третий день, таким образом увеличивая общий запас круп ещё на полгода. Но, в условиях Арктики и без сопутствующих продуктов, типа свежего мяса, такое решение несет в себе совершенно недостаточную пищевую ценность. Другими словами крупы как НЗ, без возможности пополнится свежим мясом или воспользоваться хотя бы на некоторое время консервированным, в Арктике не годятся. Подобное суждение уже было сформировано к моменту времени экспедиции Брусилова, как в Российской империи, так и за рубежом. Однако и там, и там, это суждение далеко не всегда переходило из теоретической плоскости в практическую.

В данном случае немного избыточный запас круп мог расцениваться как НЗ именно исходя из возможности добыть свежее мясо. Одновременно с этим вероятность не добыть свежее мясо могла попросту не рассматриваться. Подобное предположение, если оно действительно таковое, опять же говорит о недостаточном опыте начальника экспедиции Брусилова. В свою очередь, «Гостеприимная Арктика» Стефанссона, в которой тот излишне оптимистично рассуждает про возможность добыть мясо где угодно при должном умении²⁷, ещё к тому времени не была издана.

Комментарий 27. Взгляды Стефанссона подвергались очень жесткой и беспощадной критике со стороны большей части полярного сообщества того времени, а так же продолжают подвергаться критике сейчас. Связано это и с самой личностью Стефанссона: гиперактивный и деятельный, невероятно честолюбивый, чересчур бескомпромиссный, с запредельной целеустремленностью. Его руководство Канадской арктической экспедицией, а так же авантюра с попыткой колонизации острова Врангель, формировали и формируют у многих полярников и исследователей-историков крайне низкую оценку его моральных качеств. И тем не менее, Вильялмур Стефанссон: а) сам на себе доказал свою теорию; б) не пытался убедить общество, что это он такой волшебный и уникальный, а скорее наоборот – каждый может стать таким же. В свою очередь, в своей книге он предложил: 1) идею (которую ранее никто не высказывал); 2) метод (которым ранее почти никто не пользовался); 3) результат собственного пятилетнего эксперимента (успешного – Стефаннсон остался жив и совершенно здоров физически). Его гипертрофия в суждениях основана на бескомпромиссности его характера, и она может быть порицаема, но саму идею, метод и результат исследования отбросить невозможно. Вот именно этот образ целеустремленного человека, который присутствует во всем, что делает, и добивается за счет этого любых поставленных целей, очень хорошо был воспринят в Советском Союзе в отношении полярной тематики.

Таблица 4

Консервная промышленность в Российской империи начала складываться с 1870-х годов. В Петербурге и Риге в 1877 году уже предлагали к продаже отечественные рыбные и мясорастительные консервы. В начале XX века консервы производили порядка 70 предприятий, ближе к 1917-му году их стало уже порядка 100. Общий суммарный выпуск, правда, по современным меркам был невысок.

Сектор армии и флота, тем не менее, осваивал консервы слабо, в отличие от военных структур в других империях – в основном из-за потрясающих по своей степени бюрократических проволочек. Собственно, это, в том числе, и накладывало ограничения на общий выпуск консервной продукции. Другим ограничением служил небольшой внутренний рынок сбыта – из-за плохой логистики он был сосредоточен на крупных городах европейской части страны.

Крымская война 1853-1856 годов показала слабую возможность Российской империи снабжать свои войска качественным питанием и питанием вообще. По ее итогам были сделаны однозначные выводы в пользу внедрения консервов. Но по факту вразумительный запас на складах и рацион с тушенкой Российская империя получила лишь спустя 50 лет, к началу Русско-японской войны. И весь этот запас почти не пригодился, так как доставлять его на восток из европейской части в достаточном для снабжения группировки количестве не умели. В итоге оказалось быстрее завозить часть припасов из-за границы.

По результатам проигранной войны с Японией, в том числе, кроме экспедиции ГЭСЛО, которая искала новый логистический путь, в Российской империи стартовала очередная реформа военного питания.

В 1910…1912 годах имелась возможность изготовить под экспедицию консервированное мясо на территории родной Российской империи, однако делать это следовало очень заранее и, крайне желательно, с предварительной приемкой²⁸. По цене, вероятно, это вышло бы дороже.

Комментарий 28. Джон Франклин и Георгий Седов далеко не единственные, кого снабдили в экспедицию некачественными припасами. Полярные экспедиции любой страны и любой известности своего руководителя сталкивались с низким качеством продуктов либо снаряжения, которое им пытались всучить. Например, Нансен (при переходе через Гренландию на лыжах) и Стефанссон (Канадская арктическая экспедиция 1913-1918 годов) имели дело с некачественным пеммиканом. И если в случае Нансена пеммикан лишь обладал низкой питательностью, то в случае Стефанссона оказался несъедобен даже для собак. Во многих рассказах об экспедициях, где есть подробное описание подготовки, приводятся свидетельства попыток некачественного снабжения. Поэтому уже тогда в экспедиции по возможности старались брать проверенные бренды еды или снаряжения. Например, консервированное молоко Nestle или галеты Huntley&Palmers.

Австралия, в свою очередь, начиная с конца XIX века, являлась одним из мировых лидеров по экспорту мяса, в том числе консервированной говядины. В европейскую часть Российской империи австралийская тушенка попадала через Великобританию, а в Россию через порты Балтийского и Черного морей. Тем не менее, небольшая часть английских и других европейских товаров импортировалась в Россию через Архангельск, грузооборот по которому составлял 2,5% от общего оборота по всем 49-и портам Российской империи.

Австралийские мясные консервы можно встретить в разных русских экспедициях того времени – например, в экспедиции Георгия Седова.

«Санитарная» конструкция, при которой припой находился бы лишь снаружи банки²⁹, была изобретена в 1888 году. Какой конструкции и насколько качественные консервы были закуплены для экспедиции Брусилова – пока остается открытым и интересным вопросом, которым, насколько известно, пока никто не задавался.

Комментарий 29. Речь идет об отравлении свинцом из припоя консервных банок. Наиболее известные случаи таких отравлений – арктическая экспедиция Джона Франклина 1845-1848 годов, а так же гибель норвежских охотников во время зимовки на Шпицбергене в 1872-1873 годах. Последний случай называют «Трагедия в Шведском доме». Сам дом, где умерли охотники, стоит до сих пор и является объектом культурного наследия.

Что касается веса и количества банок, то если это была «стандартная» тушенка для Великобритании, то ее содержимое весило 1 английский фунт. В таком случае, количество банок, взятых на борт, составляло порядка 3640 штук, в зависимости от того, как пересчитали их вес при закупке на корабль – то есть на 120 дней питания всему экипажу в составе общего рациона (1 банка в день на человека).

«Солонина обыкновенная» в таблице – засоленное традиционным способом мясо для его длительного хранения. Применялось на флотах империй повсеместно. Как правило, это была говяжья мякоть, так как из-за меньшего содержания жира ее срок хранения был выше. Традиционный способ засаливания включал в себя использование рассола, в том числе для перевозки – где мясо хранилось в бочках, и было залито рассолом. От качества и мяса, и рассола, зависело как долго будет храниться солонина.

Стандартная порция солонины – 3/4 фунта на человека, 5…7 раз в неделю. Итого 6577 порций, или на 219 приемов пищи экипажу из 30 человек.

Засоленная сухим способом солонина так же применялась, в том числе и на российском флоте начала XX-го века, но называлась она «корнбиф», от англ. corned beef.

Свинина, соответственно, в таблице идет отдельными строками, русского и американского производства – в сумме ещё на 2293 порции, или на 76 приемов пищи.

Итого за минусом говяжьих языков и окороков, предназначенных скорее для праздничных дней, запас мяса (солонина+свинина+консервы) был рассчитан на 415 дней плавания.

Н.В. Пинегин в «Записках полярника» в контексте экспедиции Седова критикует солонину, как элемент рациона, указывая, что она провоцирует цингу и является сомнительным продуктом для полярника. Но, согласно его же заметкам, во-первых, часть солонины в принципе оказалась плохого качества, и что-то даже пришлось выбросить за борт; во-вторых сам Седов критику отверг, аргументируя мировым опытом флота.

В данном случае прав скорее Седов. Показательный пример солонины в полярном рационе во время зимовки – плавание Норденшельда на «Веге», где порция солонины была даже выше: 400 гр вместо 308 гр – согласно [11, С.370]. У команды «Веги» не наблюдалось цинги – вследствие, впрочем, включения Норденшельдом в рацион разных противоцинготных продуктов. Сама же по себе солонина тут совершенно не при чем, ибо важен общий рацион «в среднем».

Сухой бульон Скорикова – мясной концентрат, изготовленный по технологии профессора Александра Степановича Скорикова. Он же – препарат Скорикова. Под названиями «сухой бульон Скорикова» и «препарат Скорикова» встречается в основном в описаниях дореволюционных экспедиций. Представляет собой не рецепт, как таковой, с точной технологической картой, а принцип изготовления – в чем напоминает пеммикан, но, в отличие от него, обладает гораздо меньшей вариативностью. В послевоенном СССР процесс изготовления был доработан и изменен.

В конце XIX и начале XX веков в разных странах было открыто производство мясных экстрактов, начиная от совсем бюджетных, типа бульонных кубиков Оксо (англ. Oxo), и до дорогих пастообразных концентратов типа экстракта Либиха (англ. Liebig's Extract).

Популярность мясных экстрактов была очень высокой, и использовались они чрезвычайно широко. Однако уже в конце XIX века существовал ряд критических статей, подвергающих сомнению их питательные свойства. При изготовлении экстрактов неизбежно утрачивалась белковая структура продукта, а жир отсутствовал вовсе, поэтому, несмотря на вкус и запах, которые давал экстракт, прокормиться им было невозможно.

Мясные экстракты можно встретить под разными наименованиями в разных полярных экспедициях эпохи великих открытий, но в санных переходах опытные полярники ими старались не пользоваться, как раз из-за низкой питательной ценности. Например, мясной экстракт Оксо присутствовал среди запасов экспедиции Скотта 1911-1913 года, однако в санных переходах он не применялся, а мясную часть рациона представлял пеммикан. В свою очередь, экспедиция Шеклтона 1907-1909 годов располагала запасом экстракта Либиха.

Экстракт Либиха. Представляет собой обезжиренный и сгущенный мясной бульон. В оригинальном рецепте 100 частей измельченного мышечного мяса растирают в кашицу, смешивают с 400 частями холодной воды, настаивают в течение двух часов при помешивании и затем отжимают. Выжимки еще раз размешивают с 200 частями воды, настаивают в течение двух часов и опять отжимают. Всю получившуюся жидкую часть нагревают на паровой бане до свертывания белка, процеживают через полотно и охлаждают для отделения остывшего жира. Отцеженный бульон выпаривают в вакууме (через вакуумно-выпарной агрегат) до густоты экстракта. Образуется бурая, несколько гигроскопическая, легко растворимая и дающая прозрачный раствор масса, приятного бульонного запаха, слабосоленого, кисловатого, характерного мясного вкуса.

Как мы видим, экстракт Либиха не содержит жиров и почти не может содержать белков, а потому с точки зрения энергообеспечения не несет смысла. Вместе с тем, он имеет в своем составе очень много экстрактивных веществ, являясь, по сути, стимулятором нервной системы. Он хорошо восполняет калиевые соли и возбуждает пищеварение.

Сухой бульон Скорикова. Говяжья мякоть освобождается от жира, режется на средние размеров куски и отваривается. Далее бульон, в котором варили мясо, проходит ту же обработку, что и у экстракта Либиха – его охлаждают для отделения жира и затем выпаривают. Отваренное мясо измельчается, смешивается с экстрактом бульона и сушится при высокой температуре. Получившуюся массу измельчают в муку.

В отличие от экстракта Либиха, бульон Скорикова является источником как экстрактивных веществ, так и белков. Но, тем не менее, с точки зрения калорийности он точно так же не дает в экспедиции значимого эффекта. Сто грамм сухого бульона Скорикова несопоставимы со ста граммами пеммикана, так как в последнем ещё и присутствует жир.

Как результат – популярность бульона Скорикова в полярных экспедициях длилась недолго. Если на борту судна сухой бульон, будучи добавлен в другое блюдо, положительно и качественно влиял на его вкусовые свойства, то как самостоятельное блюдо ценности он не нес, что было критично в условиях жесткого ограничения веса.

Вернемся к таблице.

Вес соленой кеты в бочках указан приблизительно. Бочки подразумеваются объемом около 500 литров. Они стандартные, сорокаведерные, а потому в отчете указаны именно как «бочки».

На фото пример подобной бочки, куда происходит засолка семги на Архангельском рыбном комбинате.

Прочая рыба указана в пудах и фунтах, так как была приобретена в бочках иного объема.

Кета традиционно входила в состав рыбной солянки, которая на сегодняшний день вышла из употребления, и как блюдо, фактически, утеряно. Однако, исходя из количества, скорее всего она использовалась и в других блюдах как замена солонине. Селедка обычно подавалась к картофелю, если таковой имелся на борту, или иному гарниру, по 1 шт на члена экипажа – это примерно ¾ фунта.

В условиях необходимости длительного хранения рыба во время зимовки судна дополнительно подвергалась копчению.

Если исходить из расчета ¾ фунта рыбы на порцию каждого члена экипажа, то запас рыбы рассчитан на 250 дней.

Таким образом, общий запас по мясу и рыбе, за исключением бульона Скорикова, рассчитан на 665 дней.

Отсюда, можно смело утверждать, что по мясу и рыбе экипаж был точно обеспечен на полтора года без всякой экономии, и даже скорее на два года при небольшой их экономии.

Вкупе с тем некоторым избытком круп, который мы наблюдали ранее, немного избыточное количество животной пищи могло улучшить продуктовый НЗ. Но качественного сохранения питательности этот избыток, при общем обнищании рациона и полном же отсутствии в нем свежего мяса, на третий год плавания уже не обеспечил бы.

И все же, это если рассматривать раскладку с точки зрения питания лишь на корабле. Если допустить, что корабль разрушит льдами, и экипаж будет вынужден добираться пешком до земли, то из подходящих мясных продуктов у нас лишь консервы; тяжелые и, справедливости ради – не очень питательные под санный переход; и бульон Скорикова – продукт с «отсутствующей» калорийностью. В общем-то, здесь мы видим, как необходим пеммикан – который, к слову, из добытых белых медведей и тюленей сделать не выйдет – их жир для этого не пригоден³⁰.

Создается впечатление, что в русских экспедициях бульон Скорикова видели заменителем пеммикана, что выглядит, конечно, очень странно.

Комментарий 30. Для изготовления пеммикана используются твердые жиры – то есть жиры травоядных. В отношении жира белого медведя, впрочем, можно пойти по другому пути, вернувшись к истокам рецепта – то есть смешать с измельченным сухим мясом нутряной жир. Вкус, правда, будет отвратный. В целом, для питания собак в полярных экспедициях прошлого изготавливали пеммикан на основе жира морских млекопитающих, так как слишком уж был велик соблазн – на месте имелось много сырья. Вот только собаки ели его крайне неохотно. Пример рецептуры такого собачьего пеммикана – китовый жир+мясо+рис (советский вариант из 1930-х годов). Однако многие полярники предпочитали все же и для собак делать пеммикан, пригодный под человека – в целях унификации, чтобы можно было есть и самому. Например, у Стефанссона пеммикан для людей состоял из молотой сушеной говядины, топленого говяжьего жира (немного менее 50% по отношению к мясу), изюма и овсяной муки; а пеммикан для собак просто из молотой сушеной говядины залитой топленым жиром 50% к мясу.

Другой момент по тюленьему жиру – его плохая усвояемость человеческим желудком. Октав Пави, врач и натуралист в Арктической экспедиции Грили 1881-1884 гг., подозревал, что причиной острых кишечных инфекций команды был именно тюлений жир. В дальнейшем описании похода Альбанова мы найдем этому некоторое подтверждение.

Тем не менее, в условиях, когда никакого иного сырья на месте для пеммикана нет, а жить и идти как-то надо, варианты с жиром ластоногих возможны. В экспедиции Бенджамина Ли Смита на «Эйре», к Земле Франца-Иосифа, 1881-1882 гг, после кораблекрушения и зимовки команда на берегу вываривала в моржовом жиру моржовое же мясо. Далее эти кусочки мяса, в которых жир заместил воду, укладывались в банки и запаивались. Соли в распоряжении команды тоже не было. Вкус был ужасным. Переход от ЗФИ к Маточкиному Шару на шлюпках занял 43 дня, но, справедливости ради, сваренный ими пеммикан не являлся основной пищей в этом пути.

В экспедициях опытных западных полярников к тому времени было уже принято брать пеммикан на случай необходимости покинуть судно, однако в традициях русских путешественников такой подход места ещё не имел.

Примеры у западных полярников по части пеммикана – Отто Свердруп, экспедиция на барке «Эклипс», 1914-1915 гг. (целью которой, в том числе, был поиск пропавшей экспедиции Брусилова); Роберт Бартлетт, Канадская арктическая экспедиция 1913-1918 гг., бригантина «Карлук». В обоих примерах есть определенные особенности экспедиций, но назначение запасов пеммикана было везде одним: калорийная и не требующая обязательной варки еда с минимальным объемом, для питания людей при перемещении их по льдам пешком или на собаках. И в обоих случаях пеммикан пригодился.

Экспедиция ГЭСЛО, опытом службы в которой обладал Брусилов, на судах «Таймыр» и «Вайгач» не имела на борту груз пеммикана. При этом их запас провизии при прохождении Северным морским путем точно так же, как и у Брусилова, был рассчитан на полтора года (и Брусилов взял их рацион, по сути, как образец) – и этого запаса оказалось недостаточно.

Интересно, что Нансен, с которым правительство Российской империи консультировалось по поводу ситуации с зазимовавшими транспортами «Таймыр» и «Вайгач», рекомендовал закупить пеммикан, если вдруг придется выводить экипажи судов³¹.

Комментарий 31. «… В заключение я упомяну ещё о том, что может быть интересным для Вас. Проектированная австрийская экспедиция к Южному полюсу, ныне отложенная [из-за войны], располагает большой партией пеммикана, которую она желала бы продать.

Если Вы снаряжаете спасательную экспедицию, то покупка этого пеммикана может иметь значение. Пеммикан заготовлен в Норвегии, и я полагаю, что он приготовлен хорошо и надежно…»

Это отрывок из документа «Письмо норвежского полярного исследователя Ф. Нансена начальнику Гидрографического управления генерал-лейтенанту М.Е. Жданко о положении экспедиции Б.А. Вилькицкого», от 9 апреля 1915 года [5, C.276-277]. Для лучшего понимания контекста отрывка про пеммикан имеет смысл прочитать письмо Нансена целиком. В письме он резюмирует положение экспедиции ГЭСЛО и потенциальные проблемы с ее снабжением провизией в случае ухода с поврежденных судов. То есть экипажи Вилькицкого находятся в этот момент в «вилке»: продукты на борту судов пока есть, но взять с собой на лед для перехода они их не могут по тем же причинам, что мы видим у Брусилова.

В целом мы наблюдаем некую особенность русских экспедиций в организации запасов питания для полярных переходов. Имея огромные арктические территории, Российская империя не занималась системным подходом в поиске средств ее освоения. В итоге пеммикан, как наиболее удобный пищевой концентрат, не получил распространения, ровно как и концентраты наподобие гороховой колбасы. Советский довоенный период освоения Арктики характерен тем же самым подходом – соответственно, вплоть до того периода времени, когда развитие технических средств перевело исследовательские экспедиции на принципиально иную и более качественную плоскость.

Таблица 5

Здесь мы видим сухие супы, в сравнительно небольшом количестве, а так же сушеные овощи. Все это в сумме призвано разнообразить и дополнить рацион, плюс сушеные супы возможно использовать при санных переходах – хотя их пищевая ценность сама по себе невысока.

Таблица 6

«Обычная» банка здесь – весом 2 фунта. Банка-половинка – весом 1 фунт.

Каротель – сорт моркови, который отличается укороченным, обычно круглым, плодом.

В современных статьях встречается утверждение, что русские путешественники эффективно справлялись с проблемой цинги за счет использования квашеной капусты в рационе. И это при том, что от цинги русские исследователи точно умирали не реже мореплавателей иных, у которых квашеной капусты в традиционной кухне не имелось, ибо квашеная капуста – продукт русской кухни³².

Рассмотрим этот аспект внимательно, так как он может являться очень важным для понимания заболеваний на кораблях с русскими экипажами.

Комментарий 32. Здесь важно разъяснить контекст. Квашеная капуста сама по себе, как продукт из капусты, подвергнувшийся молочно-кислому брожению, не является исключительно русским блюдом. Другой вопрос, что на территории России квашеная капуста – это целый феномен, сформировавшийся под воздействием долгих зим и сложившейся необходимости долго сохранять питательные вещества. Иначе в столь суровом климате, с питанием от сельского хозяйства, выжить сложно. Отсюда и мнение, что квашеная капуста, в ее поедаемом количестве и разнообразии рецептов, возникла на территории славянских народов самостоятельно, а не была заимствована из Азии или Европы. И если капитан Джеймс Кук брал с собой в плавание квашеную капусту и кормил ею экипаж именно потому, что согласно его наблюдениям экипаж судна меньше страдал в таком случае от цинги, то на небольшой корабль Брусилова тонну квашеной капусты загрузили, потому как без нее совершенно никак во вкусовом плане. И не факт, что экипаж не разбежится, если капусты на борту вдруг не окажется. А от цинги брали консервированное молоко – о чем в тексте будет ниже. Таким образом, если у Кука была логика «мы берем квашеную капусту, чтобы не болеть»; то у русских моряков «мы берем квашеную капусту, потому как к ней мы привыкли, и есть без нее ничего не можем». Это не значит, что все без исключения русские путешественники никогда не догадывались о ее полезных свойствах; но это значит, что ее чаще брали потому, как она с корнями вросла в русский быт и русскую же кухню, как в виде самостоятельного блюда, так и в виде щей.

К моменту Второй мировой войны, когда стало известно, отчего именно начинается цинга (недостаток витамина С), разные продукты широко исследовались на их противоцинготные свойства.

Положительный эмпирический опыт в отношении квашеной капусты действительно имелся. Отрицательный – тоже.

Исследователи разделились на три равные группы, с мнением по содержанию витамина С в квашеной капусте: 1) отсутствует вовсе либо содержание ничтожно; 2) он там есть и его очень много; 3) он там есть, но его немного.

Соответственно, так как в Советском Союзе вопрос в середине XX века начал вставать остро³³ едва ли не на всей территории страны (война и ее последствия; ГУЛАГ, индустриализация, снижение качества питания населения, и вообще социализм), то было выполнено комплексное исследование [4] противоцинготных свойств квашеной капусты.

Комментарий 33. Советский Союз на государственном уровне отреагировал на проблему цинги настолько масштабно, насколько по-советски смог: были проведены тщательные изыскания, в каких продуктах содержится аскорбиновая кислота, в каком количестве и сколько ее необходимо для профилактики цинги. Кроме того были выработаны и распространены рекомендации, как и из чего добывать витамин С самостоятельно. Эти рекомендации крайне интересны в контексте исправительно-трудовых лагерей, особенно Дальстроя, где подвоз и выращивание свежих овощей были ограничены, а от цинги страдали не только заключенные, но и административный состав. Суть в том, что для борьбы с цингой заключенные собирали ветки стланика, после чего эти ветки вываривали около часа на кухне, и давали отвар заключенным, вольнонаемным и т.п. Эта процедура выварки настолько часто описана в свидетельствах (особенно едко, пожалуй, ее комментировал Варлам Шаламов), что даже иногда мелькает в современной выживальческой тематике. Загвоздка в том, что в подобном отваре витамин С сохранялся довольно слабо. Интерес же контекста заключается в рекомендациях – на каком-то этапе «горячий настой» превратился в «отвар». То ли это произошло на стадии перепечатывания рекомендаций и внедрения их на местах; то ли авторы и вправду имели разное мнение о природе витамина C, а так же по-разному проработанную доказательную базу. Как результат: одни методички рекомендовали делать холодные или горячие настои, конкретно в тексте указывая, что доводить до кипения не нужно (например «Способы приготовления С-витаминных препаратов из растительного сырья», под редакцией профессора Ф.Г. Кроткова, 1943 год); вторые же описывали ряд способов, связанных с длительным (для витамина С) кипячением (например, «Как обеспечить бойцов на фронте зимой витаминами С и А», под авторством Н.С. Ярусовой, 1942 год). В ГУЛАГе чаще кипятили – на всякий случай, так как хуже стать вроде бы не должно. Статистики результатов нет, но по впечатлениям современников выходило не просто хуже, но и вовсе бесполезно.

Исследование показало, что в качественной квашеной капусте содержание аскорбиновой кислоты колеблется в пределах 17,2…29,0 мг/100 гр для капусты с колхозных рынков и в пределах 17,4…34,4 мг/100 гр для капусты с государственных контор (в обоих случаях чаще свыше 25 мг/100 гр).

В квашеной капусте низкого качества содержание аскорбиновой кислоты колеблется в пределах 2,3…16,8 мг/100 гр (чаще менее 10 мг/100 гр).

Было выяснено, что наибольшее количество аскорбиновой кислоты содержится в капусте, которая заквашивается в больших дошниках (дошник – емкость в 5…20 м³) и хранится затем в больших бочках. Хорошая капуста, правильно заквашенная, должна хрустеть на зубах – и в ней содержится наибольшее количество аскорбиновой кислоты. И наоборот, если капуста мягкая и не хрустит, это подразумевает низкое содержание аскорбиновой кислоты.

Так же было доказано, что при длительном хранении содержание витамина С постепенно падает, однако если капуста полностью покрыта рассолом, то снижение концентрации происходит довольно медленно.

Таким образом, хорошая квашеная капуста действительно богата витамином С, и содержит его, по крайней мере поначалу, примерно 30 мг/100 грамм, если брать по верхней планке.

Если мы пересчитаем 60 пудов (983 кг) капусты на «Св. Анне» на 30 человек на полтора года, то получим 60 грамм в день на человека - примерно 18 мг витамина С на начальной стадии плавания в случае хорошей капусты и порядка 11 мг при условно «средней». Много это или мало для решения аскорбинового вопроса, мы рассмотрим в отдельной главе. Там же мы посмотрим на определенные нюансы употребления, связанные, опять же, с особенностями русской кухни, и оценим их влияние на профилактику цинги в условиях морских переходов.

Возможно предположить, что именно в экспедицию Брусилова было взято мало или много квашеной капусты. Однако, в ведомости ГЭСЛО по закупке припасов на суда «Таймыр» и «Вайгач» мы увидим те же самые 60 пудов квашеной капусты – потому как снова две бочки. На судно/39 человек экипажа/полтора года получается 46 грамм на каждого. Кратной разницы, способной качественно повлиять на количество аскорбиновой кислоты здесь нет.

Таблица 7

Здесь мы видим небольшое количество компотных смесей, для приготовления компота 1-2 раза в неделю. В праздничные дни сушеные фрукты использовались для приготовления начинок в пироги.

Сохранение аскорбиновой кислоты при сушке таких продуктов зависит от множества факторов и может колебаться в широких пределах. Здесь, тем не менее, мы упираемся в три других фактора, перекрывающих все остальные: а) общее количество этих продуктов слишком мало, чтобы в составе общего меню оказывать профилактическое действие против цинги; б) по мере хранения содержание в них витамина С ощутимо падает; в) перед употреблением в пищу эти продукты проходят дополнительную термическую обработку.

Фактор термической обработки, на самом деле, является основополагающим, и мы рассмотрим его ниже в отдельной главе. В частности же мы всегда имеем серьезную вилку в рационе – обладая запасом продуктов с определенным содержанием аскорбиновой кислоты мы способны сводить ее на нет кулинарной обработкой. И если в условиях питания свежими продуктами сохранившееся в них после обработки количество витамина С может оставаться довольно высоким, в том числе переходя в отвар или бульон, то при необходимости длительного хранения этих же продуктов их ценность в профилактике цинги падает качественно³⁴.

Комментарий 34. Именно поэтому проблема профилактики цинги и других авитаминозов была решена только и только с появлением массовой и недорогой технологии производства витаминных добавок. В современном мире, тем не менее, все чаще наблюдается обратный эффект: с почти полным замещением основы питания населения консервированными или иными продуктами длительного хранения проблема дефицита витаминов стоит крайне остро. Из-за падения уровня доходов и полного изменения культуры приготовления и поедания пищи поступление витаминов в организм в необходимом количестве, как правило, не обеспечивается. Соответственно, в научных статьях медицинской тематики можно встретить разборы зарегистрированных случаев цинги среди городского населения [19].

Таблица 8

Пастила – традиционное блюдо русской кухни, чаще всего изготавливалась из яблок и клюквы. Повсеместный продукт на территории Российской империи. Производилась, в том числе, промышленно. Центры промышленного производства – Коломна, Ржев и Белев (Тульская область), причем с разной рецептурой. Более мелкие и, тем более, домашние производства, так же отличались вариантами рецептов.

Пастила в оригинальном рецепте содержит довольно хорошее количество витамина С. При средней выдаче в 50 гр/чел/день, она будет вносить 7…9 мг аскорбиновой кислоты в общую копилку. При этом пастила в последующем не проходит дополнительной термической обработки. Разумеется, по мере хранения содержание витамина С в ней точно так же падает, как и в других продуктах.

Правильно сваренное варенье тоже сохраняет витамины, в том числе остается в каком-то количестве и витамин С. Однако вклад его в общий рацион экипажа крайне мал.

Клюквенный экстракт – концентрированный клюквенный сок, производившийся на русских кондитерских фабриках. На корабле использовался для приготовления киселя. Клюквенный кисель в русской кухне в принципе появился первым из ягодных киселей, и его можно назвать традиционным. Соответственно, являлось нормой на флоте варить именно клюквенные кисели. Овсяный кисель в начале XX-го века варили в армии и на флоте реже. В свою очередь, в Советском Союзе овсяный кисель (белый кисель), как блюдо постепенно исчезнет, а ягодный (в основном варили клюквенный и брусничный) кисель сохранится – и почти исчезнет уже в современной России.

Аскорбиновую кислоту клюквенный экстракт не сохраняет.

Мармелад, придя к нам из французской кухни, в начале XX-го века промышленно изготавливался на кондитерских фабриках России, в разных рецептурах и из разного сырья. Витамина С ни в какой из рецептур не содержал – все же сам по себе технологической процесс его сохранение отвергал.

Таблица 9

Интересно, что кофе и чай мы видим в равном количестве.

Под русским чаем подразумевается чай русского развеса и упаковки. К тому времени чай в империи стал массовым напитком и сильно упал в цене, за счет доставки морем и железной дорогой, ибо ранее чай поставлялся сухопутным путем из Китая через Кяхту. При этом в начале XX-го века речь шла уже о черном чае. Английский чай, в свою очередь, был иного сорта, но тоже черный, к тому же заваривали чай в России и в Британии по-разному.

Кофе к началу XX века в Российской империи обосновался прочно и был в городах популярен. Поставлялся в сырых зернах, на территории империи проходил обжарку.

Шоколад широкого распространения не имел, вследствие своей дороговизны и чуждости. Создается впечатление, что шоколад на борт шхуны брали скорее как десерт³⁵.

Комментарий 35. На рубеже XIX-XX веков шоколад как походная еда распространения ещё не получил. Его можно видеть в списках базовых экспедиций, но не в списках санных партий. Исключения есть, но редки. Правда, стоит упомянуть «мясной шоколад» - это когда смолотое в муку сушеное мясо вместо жира заливали шоколадом. Рецепт использовали, в частности, датчане, и, например, упоминания о нем можно встретить у Эйнара Миккельсена в его экспедиции 1909–1912 годов («Alabama» Expedition). В русских экспедициях упоминается у Н.В. Пинегина, применительно к экспедиции Седова. Концепция не прижилась, хотя позже ее пытались использовать в советских полярных экспедициях, зайдя ещё дальше: добавляя шоколад в пеммикан с жиром. Идея заключалась в попытке снабдить пеммикан и быстрыми углеводами тоже (кроме шоколада там ещё присутствовал рис), однако вкус получился ужасным, и этот вариант тоже не прижился. Шоколад же, в свою очередь, как самостоятельное изделие постепенно прочно обосновался в экспедициях – несмотря на нарекания в отношении его энергетической ценности, связанной со спецификой быстрых углеводов. Альбанов, в частности, которого Брусилов снабдил в путь небольшим количеством шоколада, писал: «Очень жалею, что у нас так мало шоколаду. Это питательная и компактная провизия, которая очень кстати во время полуденных привалов, когда мы не ставим палатки и закусываем наскоро сухарями». Собственно, Альбанов очень емко и кратко описал достоинства этого вида продуктов, и именно поэтому шоколад и получил в дальнейшем такое распространение в походах и экспедициях. Если же рассматривать известные исключения полярников по части шоколада, то здесь лидером является Амудсен – шоколад входил в рацион его похода к Южному полюсу.

Таблица 10

Под китайскими орехами в данном случае подразумевается арахис.

Таблица 11

С молоком мы здесь имеем очень интересную ситуацию. На тот момент, и не только во флоте Российской империи, бытовало мнение об эффективности молока против цинги.

Процитируем строки из Рапорта врача Л.М. Старокадомского транспортного судна «Таймыр» во время подготовки судна к плаванию в составе экспедиции ГЭСЛО, от 17 мая 1912 года[14, С. 90]:

«В целях сохранения здоровья команды во время продолжительного плавания в северных водах, необходимо, между прочим, принятие следующих мер…: … 2) Выдавать, как это практиковалось во время плавания 1910 г., на каждого человека по одной банке консервированного молока в неделю, так как молоко является наилучшим противоцинготным средством и, внося разнообразие в легко приедающуюся консервированную пищу, увеличивает, вместе с тем, количество жировых веществ пищи…».

Как мы можем видеть, всего на борт было загружено 2420 банок молока. Как и в экспедиции ГЭСЛО, вероятно это Nestle, как лидер рынка консервированного молока на тот момент (Седов тоже закупил для экспедиции именно Nestle). Возникает вопрос в объеме банок обычного молока, так как он может быть разным. Вероятно, речь идет об объеме порядка 2 пинт, и тогда вес молока в одной банке можно принять за 1130 грамм. Упоминание в источниках экспедиции «трехфунтовых» банок, возможно, подразумевает именно эти банки.

Сгущенное молоко, в эти времена ещё без сахара, шло в маленьких банках, с весом около 1 русского фунта – и для удобства расчетов приравнивается именно к нему.

Если исходить из расчета одной банки в неделю, молока должно было хватить на 80 недель (почти на полтора года), однако так как экипаж был недоукомплектован (24 человека вместо 30 человек), то по факту, к моменту, когда Альбанов покинул судно (спустя 19,5 месяцев после отплытия) молоко все ещё оставалось в наличии.

Определенные противоцинготные эффекты у молока действительно есть. 1 литр сырого коровьего молока обеспечивает поступление в организм примерно 30 мг аскорбиновой кислоты – и это вполне хорошее количество. Если ежедневно столько пить свежего молока, совершенно точно цингой быстро не заболеешь. Соответственно, если желудок больного цингой ещё способен выдерживать свежее молоко, то при ежедневном употреблении такового он так же быстро идет на поправку – если речь не идет о тяжелых формах. Вероятно, мнение о противоцинготных свойствах консервированного молока происходит из эмпирических наблюдений за теми, кто употреблял сырое молоко, а так же из сложившейся в европейском и российском флоте веры в сохранение полезных свойств при консервации. Эта вера была исключительна сильна, и она хорошо прослеживается сквозь время в английском, например, флоте. Несмотря на то, что многие полярные путешественники-практики в конце XIX века уже высказывали обоснованные сомнения в пользе консерв в условиях своих походов, тот же Нансен придерживался традиционного мнения и отзывался о пользе консерв в исключительно позитивном русле – если говорить о его экспедиции на «Фраме» [10, С. 68].

По факту же совсем небольшое количество аскорбиновой кислоты остается лишь в сгущенном молоке, и оно не играет никакой роли, не говоря уже о режиме питания им «1 банка в неделю».

Деревянное масло, в контексте начала XX-го века – оливковое масло самого низкого качества, предназначенное для нужд освещения. Более привычное для нас название – лампадное масло. В пищу оно не годится.

Что касается яиц, то на момент начала XX-го века Российская империя была одним из лидеров экспорта куриных яиц, уступая только Австро-Венгрии. Основными импортерами являлись Великобритания и Германия. В среднем яйца, экспортируемые и потребляемые в пищу в Российской империи, были меньшего размера, чем в современном мире, так как отличалось питание кур - никто их специально под крупные яйца тогда в России не кормил.

Таблица 12

Хрен в данном случае – в виде кореньев.

Желатин в Российской империи начали производить в конце XIX века. К 1913-му году желатина производилось примерно 60% от того количества, которое производится в России сейчас – так что продукт был уже довольно распространенным.

Сухой хмель использовался при выпечке хлебобулочных изделий - для изготовления дрожжевой культуры. Сухих дрожжей в том понимании, которое имеется у нас сейчас, на тот момент в широком распространении не существовало. Описание «сухих» дрожжей XIX и начала XX века в кулинарных книгах по нашим представлениям близки к современным прессованным живым дрожжам, и использование их в долгом плавании было невозможным. В свою очередь, технология сухой закваски, которая так же встречается в литературе, не обеспечивала в условиях корабля ни удобства, ни надежности – надежности в том плане, что существовал риск остаться без закваски вообще.

Как результат, сухой хмель использовали для выпечки хлеба в условиях экспедиций начиная с царских времен и заканчивая позднесоветским периодом, вплоть до распада СССР, после которого стало вообще не до экспедиций.

Для приготовления дрожжевой культуры хмель кипятился в воде, затем навар охлаждали, закладывали в него муку и сахар, после чего ставили на сутки в теплое помещение [8].

Соль для засола шкур: вычищенные шкуры консервировали на корабле либо «мокросоленым» способом, либо тузлучным - путем опускания в рассол на полсуток. Тузлучный обычно использовался для консервации шкур ластоногих, а «мокросоленый» для медвежьих шкур. В любом из способов соль высокого качества не требовалась. Вместе с тем, эту условно «техническую» соль, вероятно, возможно было в случае нужды превратить в пищевую, так как налог на соль к тому времени был давно отменен (с 1880 года), и добавки, делающие техническую соль непригодной для пищи, в нее обычно не вносились.

Соль столовая здесь отличается от соли «простой кухонной» более высоким качеством.

В общей сложности, за минусом «технической» соли, на борт судна было взято около 31 тонны продуктов питания. Так как практически экипаж судна оказался недоукомплектован, то фактического количества продовольствия даже без экономии и попутной добычи имелось расчетно примерно на 22 месяца – с условием, что спустя год после отплытия разнообразие и качество пищи начнет снижаться, но все ещё останется достаточным (за исключением витамина С – о чем ниже). Круп и мяса/рыбы имелось расчетно ещё на 6 месяцев, однако качество питания только за счет них снизилось бы ниже порога заболеваемости от общего недостатка витаминов и низкой калорийности рациона.

Запас рациона на 18 месяцев рассчитывался исходя из уверенности, что более одного раза по пути зимовать не придется. Одновременно с этим Брусилов и Альбанов не боялись зимовки в Карском море, а потому столь уверенно вышли в него под конец навигации.

Уверенность основывалась на опыте кораблей «Варна» («Varna»)и «Димфна» («Dijmphna»), затертых льдами Карского моря в сентябре 1882 года. В июле 1883 года «Варна» затонула, а в августе 1883 «Димфна» успешно освободилась ото льдов и вернулась в Баренцево море. Брейтфус в своем очерке к изданию дневника Альбанова так же подчеркивает опыт этого дрейфа, согласно которому в мореходном сообществе сложилось впечатление, что передвижение льдов в Карском море имеет местный характер, и они описывают круг внутри бассейна. По факту же, шхуну «Св. Анна» отнесло льдами далеко на север, и уже весной 1913 года судно вышло за пределы Карского моря.

Зимой 1912/1913 годов команде шхуны удалось добыть 47 медведей (43 взрослых и 4 медвежонка) и около 40 тюленей. Жир с животных использовался на освещение и отопление, а мясо позволило несколько увеличить общий запас. Вместе с тем, спустя 16 месяцев после выхода судна из Александровска уже стала сказываться нехватка продуктов. Рацион упростился, а его питательная ценность снизилась. Так получилось и потому, что во вторую зиму команде не удалось добыть ни медведей, ни тюленей. Здесь подтвердился тезис команды Нансена, основанный на эмпирическом наблюдении во время дрейфа на «Фраме» - прожить на таких широтах вне побережья островов или земель за счет охоты невозможно³⁶.

Комментарий 36. Редкие песцы, которых они добывали, обеспечить мясом команду не могли. Следы медведей изредка им тоже попадались, но все попытки выследить их оказались неудачны. Для охоты на тюленей люди ходили к тем разводьям, которые временно открывались в районе дрейфа корабля, но, хотя они и видели изредка тюленей, зимой им не удалось подстрелить ни одного. Лишь в марте добыто два тюленя-нерпы, то есть небольших.

Здесь следует отметить, что никто из экипажа не был обучен зимней охоте на тюленя. Использовалась методика «подойти поближе и подстрелить», но она далеко не всегда срабатывала ввиду осторожности зверя. К тому же подстреленный тюлень часто тонул. То есть, добывать тюленей возможность имелась только при их обилии вокруг.

Зимняя охота на тюленей, когда их мало, может быть очень сложным делом, и требует специфических умений. Аборигенное население северного побережья России в его западной части к началу XX века уже не промышляло зимой тюленей в штатном, в пределах прямой пищевой цепочки, виде. Методики подобной охоты у эскимосов показаны, например, у Стефанссона в «Гостеприимной Арктике», и он хорошо описывает специфичность подобного промысла. Применительно к восточному российскому побережью зимний промысел тюленя чукчами описан у Норденшельда [11, С. 476].

Аналогично дело обстоит и с тезисом команды «Фрама» - норвежцы не умели охотиться на морских животных в подобных условиях. Вместе с тем, Стефанссон преподносит другой тезис: подо льдом в океане кишит жизнь, и если уметь, то добыть ее можно, что он и доказал в своей экспедиции. Подтверждение его тезиса найти можно и со стороны Брусилова: они видят и тюленей, пусть редко, и свежие медвежьи следы, и даже белух, но добыть их не удается, за отсутствием опыта и тех самых специфических умений.

В целом, у полярных исследователей всех стран, за очень редкими исключениями, было не принято учиться настоящим методам выживания у коренного населения. Успешная охота, в свою очередь, строилась только вокруг изобилия зверя, либо на случайности.

Альбанов покинул судно спустя 19,5 месяцев после отплытия (10 апреля 1914 года), когда уже однозначно рацион питания стал менее питательным и более однообразным. С 8 октября 1913 года был уменьшен суточный расход продуктов, а с 27 февраля 1914 года была введена экономия муки и хлеба³⁷. Запас продуктов на судне Альбанов на момент своего ухода и с учетом того, что он взял из общих запасов для своего похода, оценивал как на 9 месяцев на 24 человека - по декабрь 1914 года, при условии экономного расходования, после чего в январе наступил бы голод. Таким образом, фактический расход продуктов все же превысил расчетный, что связано с низкой, в среднем, питательной ценностью рациона и постоянными низкими температурами, а так же болезнями членов экипажа судна, связанных с особенностями питания, деятельности и климата.

Комментарий 37. Хлеб с этого момента пекли четыре раза в неделю, три раза черный и один раз серый, из расчета ½ фунта на человека, плюс к нему выдавали ½ фунта сухарей. В дни, когда хлеб не пекли, к выдаче было ¾ фунта сухарей. Исходя из оставшихся запасов сухарей, можно предположить, что до этого выдача составляла 1 фунт хлеба и ½ фунта сухарей в день – при условии, что пекли ежедневно. График выпечки мог быть и другим – например, печь хлеб могли реже, особенно с учетом дефицита топлива – однако это тоже проигрышная стратегия, так как мука без наличия топлива не годится ни на что, в отличие от сухарей, и если ее большой запас, то так или иначе его необходимо использовать. Поэтому можно допустить, что муку все же использовали для выпечки хлеба, пока таковая возможность имелась (сухарей и муки было поровну по весу на корабле, почти по 4,5 тонны) и пекли хлеб если не ежедневно, то хотя бы 5-6 раз в неделю. Исходя из этого допущения, если в неделю выдавалось 10½ фунтов хлеба и сухарей (7 хлеба и 3½ сухарей), то после введения экономии на эти позиции выдача составила 6¼ фунта (2 хлеба и 4¼ сухарей) в неделю. Таким образом, сокращение составило 40%. С учетом, что к тому времени сократилась и выдача других продуктов, режим экономии можно считать довольно жестким, и это очень важно для понимания как мотивов Альбанова покинуть судно, так и для приблизительной оценки того, что могло произойти в дальнейшем с оставшейся на судне частью экипажа.

Изначальный же набор продуктов питания, загруженный на корабль, характерен для морского русского офицера с опытом плаваний в обычных водах. Несомненно, у Брусилова имелся определенный опыт арктических вод, однако он был недостаточен – самое важное, пожалуй, ему не хватало зимовок. Что касается библиотеки судов «Вайгач» и «Таймыр», где Брусилов работал в составе ГЭСЛО, либо она не была достаточно полной, либо не использовалась системно при подготовке к плаванию. Все те же самые просчеты по питанию в условиях полярных зимовок видны затем и при проходе судов «Вайгач» и «Таймыр» под руководством Вилькицкого [5]. В случае с экспедицией ГЭСЛО все закончилось благополучно из-за гораздо лучшего обеспечения, в том числе связью, а так же за счет помощи с материка и с корабля «Эклипс» под командованием Отто Свердрупа.

Вместе с тем Нансен и Норденшельд, которые сумели обойти мыс Челюскин морем, оставили довольно подробные описания подготовки и содержания своих экспедиций, которыми имелась возможность воспользоваться. Издание Нансена о дрейфе «Фрама» было доступно к тому времени и на русском языке – и оно даже имелось на борту «Св. Анны».

Вполне возможно, что из этих книг была взята лишь наиболее удобная для себя схема, что связано, опять же, с недостаточным опытом офицеров Брусилова и Андреева, а также Альбанова. Альбанов, впрочем, критически охарактеризовал бортовую библиотеку «Св. Анны», которую закупил Брусилов (сам Альбанов, по понятным причинам, приобрести в плавание книги не мог³⁸), и где имелось лишь две книги специальной полярной литературы – Нансен, с его описанием дрейфа «Фрама» и попытки достичь Северного полюса, и монографии «Льды Карского и Сибирского морей» Колчака³⁹.

Комментарий 38. Книги были довольно дорогим удовольствием. Брусилов потратил даже на небольшую библиотеку шхуны несколько сотен рублей. Фактическая стоимость специальной литературы могла превышать 10…15 рублей за книгу, при этом печаталась она небольшими тиражами, и ее ещё следовало найти. Для сравнения, жалованье команды «Св. Анны» составляло: гарпунеры (два высокооплачиваемых специалиста) – 65 рублей и 50 рублей в месяц плюс 2,5 и 1,5% с промысла (с суммы проданных шкур зверя); остальная команда от 10 до 30 рублей в месяц плюс по 0,5% с промысла (кроме повара и вестового – они процент не получали). Стоимость средней съемной квартиры в Москве составляла 15 руб/месяц. Фунт свежего черного хлеба стоил 4 копейки. Средняя зарплата в Российской империи в 1913 году у рабочих заводов и мелких служащих составляла 24 руб/мес (8…15 руб/мес в провинции, 25…35 руб/месяц в Москве). Служащие старшего звена в Москве получали 50…80 руб/месяц. Жалованье Брусилова на службе должно было составлять порядка 165 рублей в месяц. Альбанов, работая в торговом флоте, получал вряд ли больше 50…70 рублей в месяц (в зависимости от конкретного года и должности) во время плавания, и не получал обычно ничего во время прекращения навигации и, тем более, по окончанию срока найма.

Теоретически, Брусилов имел, в силу своего положения, возможность обратиться за специальной литературой в Главное гидрографическое управление, и даже проконсультироваться у Брейтфуса по отдельным вопросам – как минимум, по свежим изданиям полярной литературы. Альбанову подобный маневр был недоступен.

Комментарий 39. Адмирал Александр Васильевич Колчак вошел в историю как один из руководителей Белого движения во время Гражданской войны в России. Однако же, до Гражданской войны Колчак был известен как один из ведущих русских полярных исследователей. Именно Колчак, наравне с генерал-майором А.И. Вилькицким (отцом Б.А. Вилькицкого, под руководством которого «Таймыр» и «Вайгач» пройдут Северным морским путем) являлся одним из идеологов экспедиции ГЭСЛО. В частности, Колчак вместе с Ф.А. Матисеном (тоже офицер, полярный исследователь, друг Колчака, умерший впоследствии в годы Гражданской войны от сыпного тифа) разработали сам проект ГЭСЛО и обосновали необходимость проекта ледокольных судов для исследования Северного морского пути.

В навигацию 1910 года Колчак командовал экспедиционным ледоколом «Вайгач». К моменту экспедиции ГЭСЛО Колчак уже имел высокий научный авторитет. Вместе с Матисеном он принимал участие в Русской полярной экспедиции 1900-1902 годов, проходившей под руководством Э.В. Толля. В рамках подготовки к экспедиции, Колчак, в числе прочего, проходил стажировку у Нансена. Его вклад в экспедицию оценивался как исключительно высокий. В 1903-м году Колчак был назначен руководителем спасательной экспедиции (сейчас известна как «Полярная спасательная экспедиция лейтенанта Колчака»), организованной для поисков пропавших партий Толля и Бирули. Научные результаты экспедиций оказались настолько объемными, что для их обработки была учреждена отдельная комиссия, работавшая несколько лет. Сам Колчак издал несколько научных работ, в том числе монографию, обобщавшую его гляциологические исследования в Арктике, введя, таким образом, свое имя и в мировую науку.

Выше по тексту личность и участие Колчака в экспедиции ГЭСЛО может войти в противоречие с недостаточной подготовкой судов к Северному морскому пути, а так же с недостаточной же подготовкой своей экспедиции Брусиловым, как участника походов ГЭСЛО. Однако: а) Колчак, возможно, столкнулся с крайними проявлениями консерватизма во флоте и находился в условиях недостаточного времени на более детальную проработку проекта; б) Колчак не являлся начальником экспедиции, он лишь командовал одним из кораблей; в) Брусилов во время плавания по северным водам служил на другом корабле; г) Во время работы Колчака в ГЭСЛО задачи прохождения Северо-Восточным проходом ещё не стояло, ее поставят только три года спустя.

Дальнейшая судьба Колчака сложилась трагично. В январе 1920 года, во время Гражданской войны, Колчак, волей обстоятельств находясь в руках чехов и французского генерала Мориса Жанена, был выдан большевикам в обмен на беспрепятственный вывод чехословацкого корпуса через Владивосток. Арест Колчака привел к одному из наиболее ожесточенных боев периода Гражданской войны – штурму Белой армией города Иркутска, с целью вызволить Колчака из плена. В ночь с 6 на 7 февраля 1920 года по указанию Ленина адмирал Колчак был тайно и без суда расстрелян, а его труп уничтожен (сброшен в прорубь реки Ангары).

В 1925 году по материалам показаний Колчака перед расстрелом, советским правительством была опубликована книга «Допрос Колчака». Издание своей целью несло попытку задним числом создать платформу для обоснования расстрела адмирала без суда и до окончания следствия, а так же идеологическую попытку сделать из Колчака образ жестокого диктатора. Протокол его допроса, в том числе, содержит упоминания о полярных экспедициях с его участием.

В дальнейшем в СССР имя Колчака, как ученого, было вычеркнуто из истории, его достижения и заслуги не упоминались, а личность Колчака преподносилась исключительно в негативном смысле на фоне противостояния с ним в период Гражданской войны. Одновременно с этим советское руководство пыталось избежать противопоставления двух диктатур – диктатуры Колчака и диктатуры Военного коммунизма, как единственно возможных политик Российского государства и Советского государства, способных преодолеть кризис каждой из сторон. Это позволило перевести противостояние только и только лишь в идеологическую плоскость, уничтожив «плохого» Колчака, как личность.

Как результат всего перечисленного – узнать в действительности, кем на самом деле был Колчак, как личность и как полярный исследователь, мы никогда не сможем. Его образ оказался настолько извращен со всех сторон, что от настоящего человека ничего не осталось. Ясно лишь, что не будь у него яркости и незаурядности, неких принципов и идеалов, понятных другим, вместе со способностью вести за собой – советское правительство не взялось бы столь тотально править его историю и его образ.

Вопрос свежих продуктов

В предыдущей главе мы рассмотрели продуктовый запас, загруженный на корабль. Следует, тем не менее, отметить, что это именно припасы длительного хранения, без учета свежих и условно скоропортящихся продуктов.

Отплывая же из Санкт-Петербурга в Александровск, и имея в пути остановки в Копенгагене и Трондхейме – в котором шхуна задержалась особенно надолго, команда обладала определенной возможностью использовать на кухне ранние свежие овощи, зелень, мясо, рыбу, выпечку и другие подобные продукты.

Аналогичная ситуация наблюдается и с отходом судна из Александровска и остановкой в становище Хабарово, пролив Югорский Шар⁴⁰ – везде запасы именно свежей провизии восполняются. Например, говоря про Хабарово о загрузке свежей провизии (три оленьи туши) имеются соответствующие упоминания в «Выписке из судового журнала» и в дневнике матроса Конрада.

Комментарий 40. За островом Соколий, в проливе Югорский Шар, строилась почтово-телеграфная станция, и Брусилов предпринял попытку взять из нее к себе в экспедицию освободившегося по окончанию работы студента-медика. Однако медик не мог покинуть территорию станции, пока не сдаст хозяйственную часть, за которую отвечал, и он ждал для этого рейс парохода «Иоанн Богослов». Брусилов, в свою очередь, не пожелал задерживаться ещё больше и отплыл, не дожидаясь, пока медик окончательно станет свободен.

Такая попытка свидетельствует о том, что Брусилов прекрасно понимал недостаточность медицинских познаний Ерминии Жданко для условий полярного рейса. При этом учитывая характер Ерминии и ее страсть к приключениям, крайне маловероятно, чтобы Брусилов собирался именно заменить ее как члена экипажа. К тому времени она стала незаменимой, заведуя припасами продовольствия, фотографируя и оказывая помощь в ведении наблюдений и записей.

Но даже при столь очевидной недостаточности опыта Ерминии, как врача для полярного плавания, шхуне «Св. Анна» повезло в этом отношении явно больше, нежели «Св. Фоке» из экспедиции Седова. Там в качестве корабельного врача взяли бывшего ветеринара. Н.В. Пинегин, участник экспедиции, давал ему резко отрицательные оценки и как специалисту, и как человеку вообще. Так же он указывает на его косвенную вину в гибели Седова во время экспедиции - и в его рассуждениях действительно есть логика.

Разница между Ерминией Жданко и ветеринаром Павлом Кушаковым в том, что Жданко предложила свои услуги только лишь от безвыходности Брусилова, и ее малый опыт в медицинской сфере не был ни для кого секретом. Его отсутствие она, как мы видим из дневников, компенсировала старательностью, и ее очень любили. В свою очередь, Кушаков, согласно Н.В. Пинегину, отправился в плавание только чтобы прославиться, и пытался манипулировать людьми; познания же в медицинском деле он имел самые низкие. Учитывая, что после возвращения Кушаков стал рекламировать себя как полярного исследователя, оценки его личности Пинегиным скорее близки к истине, нежели наветны.

Запас свежей провизии сильно ограничен в количестве, а в Хабарово ещё и в ассортименте, однако упоминание о нем важно для формирования следующего допущения: команда судна с момента отплытия из Санкт-Петербурга и до точки примерно в две недели после отплытия из Александровска питалась в большей степени свежей пищей, достаточной, чтобы избежать острого дефицита витаминов. В таком случае и предпосылок в этот период для заболеваний на этой почве сложиться было не должно – за исключением возможных отдельных случаев, связанных с индивидуальными пищевыми предпочтениями.

В своем дневнике Конрад упоминает картофельное пюре: в составе праздничного меню 1 января 1914 года, а так же 10 апреля 1914 года – в день прощания санной экспедиции с оставшейся на судне командой. Увы, к свежему картофелю это не относится, так как приготовлялось пюре из сушеного сырья.

Вопрос с картофелем имеет значение, так как, например, Норденшельд для своей экспедиции по Северо-Восточному проходу брал с собой свежий картофель именно как обязательную часть рациона, в рамках мер по профилактике цинги. Для этого он специально заказал к выращиванию ранний картофель. Брусилову подобный маневр в целом тоже был доступен, и он мог заказать тот же картофель, ровно как и другие ранние овощи, ещё на стадии покупки судна. Норденшельда, однако, не ограничивали в средствах на подготовку, и спонсировало его русское купечество, прямо заинтересованное в его экспедиции. Брусилову же, как мы знаем, со спонсором, мягко говоря, не повезло. Даже сушеного картофеля, которого они взяли с собой, с учетом недокомлекта экипажа могло хватить лишь на 25 приемов пищи. А потому его использовали в кухне больше по праздникам, в отличие от рациона Норденшельда, где свежий и сушеный картофель применялся в штатной раскладке.

Кроме того, в припасах не учтено спиртное – вероятно, приобретенное Брусиловым за собственные средства. В источниках не упоминается, чтобы в рацион команды входило спиртное, и мы таковое не видим в ведомости припасов. Однако вполне нормальным считалось, когда капитан судна из личных средств берет на борт небольшое количество алкоголя для офицеров, а так же команды (если судно маленькое) по праздникам.

В ведомости продуктов отсутствуют и некоторые припасы, загруженные на борт в небольшом количестве и сугубо для технических нужд. Например, стеарин и говяжий жир.

Оценочное количество витамина С в рационе на шхуне «Св. Анна»

Основная проблема с витамином С в полярных экспедициях – его низкая стабильность, как по времени хранения, так и термическая.

Квашеная капуста сама по себе очень хорошо сохраняет витамин С по мере своего хранения, если сравнивать ее с другими продуктами. Однако здесь есть два момента:

1) до 40% витамина С из общего объема квашеной капусты содержится в рассоле. Если в пищу употребляется квашеная капуста без такового, то теряется едва ли не половина столь необходимого вещества. Отсюда приходит одно из следствий – любители капустного рассола в отношении цинги были более здоровы. Вместе с тем, осознанное понимание, что рассол полезен в отношении цинги – отсутствовало.

2) При варке квашеной капусты в щах (традиционное русское блюдо прошлой эпохи) потери витамина С составляют 50…70%.

Последний пункт нуждается в тщательном разборе.

Питание наше за минувшие сто лет преобразилось кардинально. Мы сегодняшние с трудом способны понять, как и что ели наши прабабушки и прадедушки. Фактически, общее между нами отсутствует. От традиционных предпочтений в еде остались лишь следы.

Обратимся к штатному меню экспедиции ГЭСЛО и проследим, как и для чего они использовали квашеную капусту и свежую капусту [5, C.94-97].

Понедельник, обед: щи из солонины и квашеной капусты (либо свежей, если таковая есть);

Вторник, ужин: щи с кашей;

Среда, обед: щи из солонины и квашеной капусты (либо свежей, если таковая есть);

Четверг, обед: щи из свинины и квашеной капусты или щи с кашей (чередуются);

Четверг, ужин: винегрет из селедки (в нем использовалась капуста, по количеству столько же на человека, сколько и в иных блюдах);

Суббота, обед: борщ с мясом или щи с кашей (чередуются);

Воскресенье, обед: баранина с капустой или горох с ветчиной (чередуются);

Воскресенье, ужин: солянка из кеты (в ней использовалась капуста, по количеству столько же, сколько и в иных блюдах).

Итого, за неделю 7-8 блюд с капустой, квашеной или свежей. При этом без термической обработки капусты в меню лишь одно блюдо – винегрет.

Норма закладки капусты составляла 157 грамм (15 фунтов на 39 человек). Если пересчитать общее количество квашеной капусты на борту судна (60 пудов) на экипаж и на расчетные полтора года, то получается 46 гр/чел/день.

Здесь становится понятно, что вначале на транспорте использовали свежую капусту, загруженную в большом количестве, пусть и в рамках «свежей провизии». И только по мере истощения ее запасов в ход шла квашеная.

В свою очередь, свежая капуста на борту «Св. Анны» если случайно и имелась, то очень мало и в рамках «свежей провизии». Во время дрейфа, исходя из общего количества квашеной капусты, видимо 2-3 раза в неделю таковая использовалась для приготовления традиционных щей, с последующей окончательной потерей витамина С⁴¹.

Комментарий 41. Отправляясь в начале навигации из Владивостока, экспедиция ГЭСЛО вряд ли могла загрузить на борт свежей капусты столько, чтобы в сумме с квашеной ее хватило бы на все полтора года плавания. Это выглядит нереально. Рацион питания ГЭСЛО, который указан выше, должен был неминуемо «поломаться» спустя несколько месяцев плавания, после чего вся команда перешла бы на менее витаминосодержащие продукты. Судя по архивным документам, примерно так оно и произошло при проходе Северным морским путем.

В свою очередь, шхуна Брусилова, уходя в июне из Санкт-Петербурга и затем в августе с северного побережья материка, вряд ли могла откуда-то взять свежую капусту. Да и квашеная у нее на борту была прошлогодняя, с уже пониженным содержанием витамина С.

Возникает логичный вопрос, откуда ГЭСЛО могло взять в плавание свежую капусту? Вполне вероятно, ее поставлял во Владивосток, где базировалась ГЭСЛО, торговый дом "Кунстъ и Альберсъ", из Азии, в рамках государственного контракта.

То есть здесь мы приходим к следующему выводу: несмотря на относительно большие запасы квашеной капусты на «Св. Анне», как противоцинготное средство она имела минимальное значение. Как составляющая провизии она входила в состав традиционной русской кухни, однако в силу специфики потребления и приготовления на флоте, не могла вносить весомый вклад в профилактику заболеваний.

Это очень важный момент, объясняющий, почему в длительных плаваниях русские экспедиции точно так же страдали от цинги, как и все другие. От обратного, этот же момент опровергает утверждение о том, что русские экспедиции не болели цингой, якобы как раз из-за наличия большого количества квашеной капусты в меню. Как мы видим, есть нюансы.

Чрезвычайно тщательно подошедший к противоцинготному рациону Норденшельд во время своего плавания на «Веге» использовал квашеную капусту – один раз в неделю, 425 гр на человека, в необработанном термически виде.

Что касается солонины, соленой свинины и соленой рыбы, то фактически, если мы не говорим о свежедобытой дичи или пойманной рыбе, то наличием аскорбиновой кислоты в животных продуктах можно полностью пренебречь.

На самом деле, если рыбу квасить, а не солить; либо солить более традиционными методами, при которых происходят процессы заквашивания, то витамин С сохраняется гораздо лучше. Но, в нашем случае посол был традиционным. Кроме того, количество аскорбиновой кислоты в свежей рыбе зависит от конкретного вида рыбы.

В отношении сушеных овощей на "Св. Анне" обращает на себя внимание очень малое их количество. Безусловно, во время сушки часть аскорбиновой кислоты теряется, причем немалая. Однако все равно в каком-то виде она остается и способна вносить свой вклад. Пример мы видим в английских антарктических экспедициях. В частности, Шеклтон в своей антарктической экспедиции 1907—1909 годов во время зимовки использовал в рационе сушеные овощи исходя из расчетов 120...125 гр/день на человека. У Брусилова в рационе мы наблюдаем расчетные 51 гр/день на человека. Причем у Шеклтона его цифра обязательна для среднего потребления, как профилактика цинги, тогда как на "Св. Анне" упомянутое количество не входит в обязательную часть рациона и "экономится". И, как результат, цинга превращается в проблему.

Из прочих продуктов на борту шхуны значение, как источник витамина С, имела лишь пастила, и совсем уж небольшое – варенье. Корень хрена является сам по себе прекрасным противоцинготным средством, но количество его в общем рационе незначительно. Томатная паста, даже консервированная, тоже содержит некоторое количество аскорбиновой кислоты. В сумме, однако, количество витамина С в дневном рационе за счет лишь одних только продуктов на борту невелико.

Подсчитать его невозможно, так как у нас нет данных по свежести продуктов, которые способны содержать аскорбиновую кислоту, и так же по их качеству и графику выдачи. Наиболее оптимистично выглядит цифра в 20 мг в день на человека, с постепенным и неуклонным снижением во время плавания. Однако здесь необходимо ещё учитывать личные предпочтения в еде у каждого участника, а так же отношение к кулинарной обработке у повара. В качестве допущения мы можем принять диапазон 0…20 мг, в котором каждый член экипажа будет смещен по потреблению витамина С в любую сторону, с постепенным во времени смещением к отметке 0. Одновременно с этим мы точно знаем, что никто из членов экипажа не сталкивался на практике с цингой и не имел ровно никакого опыта, с ней связанного.

Теперь посмотрим, сколько необходимо вообще витамина С.

Рекомендуемая дозировка на сегодняшний день колеблется в пределах 50-90 мг/сут. Обоснованно считается, что при физических нагрузках или в сложных климатических условиях количество должно быть выше (120 мг/сут и более). Эти нормы подразумевают, что дефицита витамина С в организме на данный момент нет. То есть если человек какое-то время жил с дефицитом аскорбиновой кислоты, то ее количество в пище необходимо увеличивать.

В армии РККА периода Второй мировой войны было сформировано понятие «человеко-доза» [20], то есть достаточная дозировка витамина С, при которой он не более цингой. Она составляла 20 мг/сут.

К сожалению, нигде не указывается расчет дефицита – то есть на какое время рассчитана такая норма. Даже если мы берем во внимание нижнюю границу сегодняшних рекомендаций в 50 мг, то мы уже наблюдаем разницу в 30 мг между этой рекомендацией и «человеко-дозой». Эту разницу можно охарактеризовать как дефицит, который будет накапливаться со временем. Если в условиях войны, например, накопление подобного дефицита в течение, предположим, 6 месяцев, могло быть допустимым, то в условиях полярных путешествий эти полгода - слишком уж короткий срок, когда общая длительность экспедиции исчисляется двумя-тремя годами.

Вместе с тем 20 мг/сут витамина С подразумевают достаточное поступление в организм других витаминов. Это важный момент, так как часто игнорируется участие в скорости развития цинги дефицита других витаминов. То есть сам по себе запуск заболевания и его физических и психологических последствий для больного происходит на фоне дефицита аскорбиновой кислоты, однако скорость и тяжесть развития зависят как от общего качества питания в отношении других нутриентов, так и от уже имеющихся заболеваний у человека

Современное мнение о минимальной дозировке витамина С, которая удерживает от заболеваемости цингой и которая составляет 10…20 мг/сут, стоит на той же платформе, что и «человеко-доза» в РККА и не учитывает накапливаемый дефицит. В существующей модели жизни предполагается, что в какой-то момент человек, проходя плановое обследование в больнице, либо почувствовав некое недомогание, получает рекомендацию к дополнительному приему аскорбиновой кислоты, чтобы накопленный дефицит убрать. С реальностью такой подход не имеет ничего общего.

Стефаннсон указывает, что трех месяцев питания, при условии отсутствия в нем сырого или недоваренного мяса, а так же относительно свежих овощей, достаточно, чтобы начали проявляться серьезные симптомы цинги [15, C.451]. В качестве примера он приводит одну из собственных партий, которая в его отсутствие питалась продуктами из долговременного склада. Несмотря на его ясный приказ ежедневно есть свежее мясо, партия его проигнорировала, сочтя необоснованным, и в итоге все серьезно заболели.

Его эмпирический опыт коррелирует с дальнейшими научными исследованиями: при полном отсутствии аскорбиновой кислоты в пище цинга развивается в течение 1-3 месяцев, при высоком дефиците в течение 4-6 месяцев. Неоднократные случаи в экспедициях, когда цинга развивалась в первую же зимовку, прекрасно эти сроки иллюстрируют.

При этом есть другой важный момент: часть команды шхуны «Св. Анна» была набрана на месте, в северном регионе, и это русские, непривыкшие питаться сырым мясом. Высока вероятность, что у них уже имелся слабый дефицит по витамину С, и их заболеваемость цингой прошла за счет этого быстрее.

Однако же из этого допущения [непривыкшие питаться сырым мясом], следует и другой логический вывод: невысокая стойкость их иммунитета к трихинеллезу.

Если развивать это допущение и вывод из него дальше, то у Брусилова, в силу его происхождения, положения и жизненного опыта, стойкость к трихинеллезу могла быть наименьшей. Последнее допущение позволяет многое объяснить в последующих событиях.

Заболевание команды в первую же зимовку приняло характер эпидемии спустя лишь четыре месяца после отплытия, и крайне тяжелая форма развилась у лейтенанта Брусилова.

При этом первый тюлень был убит ещё 25 сентября – то есть спустя месяц после отплытия. Далее команда, казалось бы, не испытывала проблем со свежим мясом.

Однако же изучение записей Альбанова говорит нам, что тюленей, которых команда добывала в начале зимовки, они не ели. Точнее, употребляли в пищу только ласты, тщательно вымоченные в уксусе и затем обжаренные. Свежее же мясо у них появилось, по факту, лишь 8 декабря – когда был убит первый медведь. То есть спустя три с лишним месяца после отплытия. Далее проблем со свежим мясом они действительно не испытывали.

Таким образом, мы имеем несколько фактов:

1) на борту корабля после отплытия имелась свежая провизия, пусть и на маленький срок, и она должна была удовлетворять некоторую, пусть и минимальную, потребность в аскорбиновой кислоте.

2) В первые месяцы в основном рационе должен был сохраняться минимально достаточный уровень аскорбиновой кислоты.

3) Свежее мясо появилось в рационе команды спустя три месяца и одну неделю после отплытия. Далее проблем со свежим мясом не появлялось вплоть до следующей зимовки.

От этих фактов можно идти в дальнейших выводах, в том числе на основе описания заболеваний, двумя цепочками.

Первый путь: команда заболела именно цингой.

Если пойти по нему, то:

а) количество свежих продуктов, которые были взяты на борт в Александровске, было невелико;

б) Брусилов явно имел выделяющиеся от команды пищевые привычки. Столь быстрое развитие анемии говорит о быстром переходе заболевания во вторую степень, а значит, у Брусилова уже был сформирован дефицит аскорбиновой кислоты – вследствие определенных пищевых привычек. Вполне вероятно, что опираясь на них, он изначально, ещё с самого Санкт-Петербурга, не использовал в судовом питании свежие продукты в достаточном количестве, что в принципе могло предопределить быструю заболеваемость команды.

в) Ни Брусилов, ни Альбанов, не имели никакого теоретического представления о цинге.

В пункте в) суждение относительно Альбанова опровергается его дневниковыми записями – определенное представление о цинге он явно имел, причем, пусть и теоретическое, но все же разностороннее. Это опровержение можно вывести и из записей Пинегина [12, С. 215-217].

Второй путь: команда заболела трихинеллезом.

Если пойти по нему, то: Брусилов и Альбанов были прекрасно осведомлены об опасностях цинги, а так же понимали, что лучшая профилактика в их условиях – поедание сырого либо недоваренного мяса.

Суждение о профилактике [цинги] опровергается: а) о таковой нет упоминания ни в одном из источников; б) во время санного похода его участники, уже страдавшие от цинги, не пили или почти не пили свежую кровь тюленей (как, например, участники экспедиции Седова), а само мясо в сыром виде ели сравнительно мало, вплоть до выхода на берег.

Наиболее логичным выглядит следующее предположение: вся команда к концу декабря столкнулась с цингой; вся или часть команды с трихинеллезом в сравнительно «легкой» степени; командир экспедиции Брусилов с трихинеллезом в тяжелой степени.

Общие допущения и факты в отношении цинги по полярным экспедициям рубежа XIX-XX веков

1) Факт: научное понимание о том, что именно вызывает цингу, отсутствовало.

2) Факт: имелось эмпирическое представление о том, что это вызвано неким неизвестным веществом, в продуктах содержащимся.

3) Факт: имелось эмпирическое представление о том, что это как-то связано со свежестью продуктов.

4) Допущение: абсолютное большинство исследователей верило, что консервирование это некое неизвестное вещество сохраняет.

5) Допущение: абсолютное большинство исследователей верило, что тепловая обработка это некое неизвестное вещество из свежих продуктов не уничтожает.

Очень ярко это допущение подчеркивают исключения. К ним относились доктор Фредерик Кук, Руаль Амудсен, Вильялмур Стефанссон и некоторые другие.

6) Факт: все страны, которые занимались полярными экспедициями, либо имели свой военный флот - проводили поверхностные исследования на тему «почему цингой не болеют аборигены».

7) Факт: на основе Факта 6 разрабатывались рекомендации по питанию, которые могли даже выходить на некий официальный уровень.

Пример: рекомендации к питанию флота и армии Российской империи в условиях отсутствия свежих овощей предписывали при любом возможном случае использовать либо как отдельное блюдо, либо как добавки к основным блюдам, кровь убитых животных, в целях предотвращения цинги [6, С.176-177].

8) Факт: участники экспедиций в отношении веры в пользу сырого мяса почти всегда разделялись на противоположные по своим взглядам категории – причем совершенно независимо от рекомендаций.

Вот это было очень большой проблемой, особенно на стадии профилактики. Если тяжелого больного ещё можно попытаться заставить есть то, что он считает ядом; то вроде бы ещё здорового – категорически нет. Увы, верно и другое суждение: тяжело больной цингой сам себе добыть уже ничего не может. Поэтому если цингой заболевала вся команда, то без обилия добычи вокруг она была обречена.

9) Факт: во время зимовок и переходов, в случае свежей добычи, значимость для лечения или профилактики цинги имели взгляды и авторитет руководителя экспедиции и доктора экспедиции.

Здесь можно перечислить десятки примеров, однако остановимся лишь на двух.

Пример 1 – Бельгийская антарктическая экспедиция 1897-1899 годов. Доктор Фредерик Кук, столкнувшись с цингой, которой заболел весь экипаж, прописывает всем сырое и полусырое мясо пингвинов. Командир экспедиции Адриен де Жерлаш категорически отказывается принимать такое лечение. В итоге команда корабля делится на две части – первая быстро выздоравливает; вторая крайне медленно – питаясь лишь приготовленным (но свежим) мясом.

Этот пример исключительно интересен: вторая группа, тяжело больная, имеет перед собой наглядный опыт первой группы, которая ест сырое мясо, и излечивается почти сразу. Однако, находясь на грани смерти, как, в частности, Адриен де Жерлаш, употреблять в пищу сырое мясо все равно отказывается.

На протяжении всей истории освоения полярных территорий, всегда и везде прослеживается эта позиция: лучше умереть, чем нарушить свое и общее табу.

Пример 2 – дрейф «Фрама». Нансен транслирует свою абсолютную уверенность в разнообразных консервированных продуктах (как и бельгиец Адриен де Жерлаш из Примера 1), как к надежнейшему средству от цинги. Однако как только на борту корабля заболевает Свердруп, врач экспедиции прописывает ему сырое мясо, и больше ничего кроме сырого мяса. То есть все едят всё, а заболевший Свердруп одно лишь сырое мясо. И в лечение доктора никто не вмешивается - во всяком случае, это не прослеживается у Нансена⁴².

Комментарий 42. Нансен при этом никак не упоминает о том, считает он или не считает болезнь Свердрупа цингой. Он просто преподносит эту болезнь и метод ее лечения как факт. В контексте его книги о дрейфе «Фрама» мы и вовсе видим отрицание случаев цинги на борту корабля. Поэтому можно считать, что их судовой доктор являлся закоренелым язычником, предпочитающим исцелять любой недуг сугубо сырым мясом. А можно считать, что он был продвинутым специалистом для своего времени и рассмотрел у Свердрупа некие симптомы цинги, а потому прописал единственно верное средство. Если второй вариант принять за допущение, то на фоне остальных участников, предположительно не подвергнутых подобному лечению, можно вывести и другое допущение – что Свердруп имел некие отличия в пищевых привычках от остальной части команды. Например, не ел мясо в столь же больших количествах.

В целом, рассмотрев питание на «Фраме» и во время попытки достичь полюса, мы видим следующую картину: много свежего мяса и недостаточно долгий срок ее термической обработки. На борту это в основном котлеты, в походе это стейки. Ни то, ни другое сложно либо и вовсе невозможно в таких условиях обработать – хотя, надо признать, тому же Адриену де Жерлашу подобное удавалось. При этом норвежцы употребляли свежее мясо в очень большом количестве.

В отличие от них, в русской традиции добытое свежее мясо подвергалось варке⁴³. Несмотря на потерю витамина С, оно его все равно сохраняло, к тому же часть витамина переходила в отвар.

Комментарий 43. Варка мяса, однако, не обязательно уничтожала в нем всех трихинелл. Тут мы сталкиваемся с очередной вилкой: свежее мясо спасает от цинги, но существует  риск заразиться трихинеллезом. В таком случае возникает вопрос, почему не болели другие полярные группы? Ответов несколько. Самый первый из них – вероятность заражения есть, но она не абсолютна. В зависимости от региона, года и вида убитого животного вероятность заразиться может колебаться от 0,1% до 75%. Следующий – не существует данных, сколько членов полярных экспедиций из погибших по факту болело трихинеллезом. Предполагается, тем не менее, что проблема трихинеллеза имела место и имела значение. И, наконец, третий – заболевание может проходить и вовсе бессимптомно, плюс сформировать при этом определенный иммунитет.

Существует прекрасная в своей подробности научная статья на тему трихинеллеза в Арктике: «Epidemiology of Trichinella in the Arctic and subarctic: A review» (авторы статьи: Antti Oksanen, Age Kärssin, Rebecca P K D Berg, Anders Koch, Pikka Jokelainen, Rajnish Sharma, Emily Jenkins, Olga Loginova). Статья доступна через поиск в Сети на множестве зарубежных ресурсов. В статье используются ссылки и на русские исследования.

У Нансена, в экспедиции на «Фраме», а так же у Скотта, в его последней экспедиции к Южному полюсу, мы видим общий подход к цинге их врачей: они в определенный промежуток времени брали на анализы кровь у всех членов экипажа и изучали ее на предмет заболеваемости цингой. Вместе с тем мы видим, что такого нет в команде у Брусилова. У него нет ни приборов, ни должного опытного врача.

Зачем именно брали на анализ кровь?

Эмпирически было выведено, что вылечить цингу в первой ее степени несложно, однако определить при этом ее визуально по одним лишь только внешним признакам возможно далеко не всегда. Как раз для этого и производилось изучение крови – чтобы выявить раннюю стадию заболевания.

В экспедиции Брусилова не имелось возможности отследить заболевание цингой на ранней стадии, никто из экипажа не имел практического опыта, связанного с цингой, а значит, могли строиться определенные иллюзии на этот счет.

Подобное суждение не выставляет Брусилова в негативном свете. Во-первых, ему негде было приобрести этот опыт (экспедиция ГЭСЛО сформировала ему «ошибку выжившего»), а его слабая проработка полярной литературы типична для большинства путешественников⁴⁴. Во-вторых, даже Нансен и Скотт имели о цинге очень своеобразные представления, далекие от реальности, однако они отдавали в условиях базы борьбу с ней на откуп специалистов-врачей - очень продвинутых в обеих экспедициях. В условиях же полярного похода Нансена оберегали правильные пищевые привычки и обильная охота. В свою очередь, заболеваемость Скотта цингой была неизбежной и, безусловно, она сказалась на общем результате⁴⁵.

Комментарий 44. Суждение о слабой проработке специальной литературы, полярной или горной, по джунглям или пустыням – другими словами, тематической для условий экспедиции, справедливо для большинства путешественников любых эпох. В том числе и эпохи нынешней. Под проработкой подразумевается не только чтение само по себе, но и способность и цель взять из источника главное и интерпретировать его под себя. Тем не менее, считать слабую проработку источников единственной причиной всех бед тоже не стоит. Например, к началу XX века практическими знаниями об условиях походов в Антарктике обладало небольшое количество людей, а литература на эту тему фактически отсутствовала. И здесь мы сталкиваемся с другой проблемой: способности сделать из практического опыта выводы для организации последующих экспедиций. Амудсен, Кук, Скотт и Шеклтон – каждый из них смог это сделать. Однако интерпретация опыта пошла разными путями. Амудсен и Кук исходили из спортивного принципа и во главу успеха ставили скорость. Скорость оставляла отпечаток на всем – принятие и изменение решений, авантюризм, абсолютная диктатура руководителя, готовность к высокому риску, умение видеть любые окна возможностей и тут же пользоваться ими, на ходу перестраиваясь и заставляя делать это других членов команды. Скотт и Шеклтон, в свою очередь, действовали методично, даже инженерно, стараясь в меру приобретенных знаний минимизировать риск, более активно делегировали обязанности и оставляли их на усмотрение исполнителей.

Комментарий 45. Поход Амудсена к полюсу и обратно продлился 14 недель (3,5 месяца), а поход Скотта до момента его гибели 21 неделю (5 месяцев). При этом у Амудсена рацион не предполагал полного отсутствия витамина С – за счет поедания собак. Это очень важный момент: с точки зрения энергетической ценности измотанные собаки не отличались высокой калорийностью своего мяса. А вот с точки зрения питательности, как возмещения определенных нутриентов – они вносили очень высокий вклад в рацион, и переоценить это невозможно. Без употребления мяса собак в пищу Амудсен ощутимо повышал бы шансы не вернуться из похода. И, так как он плавал вместе с доктором Фредериком Куком в составе Бельгийской антарктической экспедиции, Амудсен прекрасно был осведомлен о противоцинготной пользе своих собак. При этом сам по себе замысел и методы достижения Южного полюса были заложены именно в Бельгийской экспедиции, сообща с Куком – который уделял значительное внимание борьбе с цингой.

В свою очередь, заболевание цингой команды Скотта на пути с полюса было неизбежным. Вместе с тем, границы времени заболевания команды Скотта смещены к максимальным срокам, так как во время зимовки и в первые дни похода питались они очень хорошо, и дефицита аскорбиновой кислоты не имели. Вклад цинги в гибель группы Скотта безусловен, но он не так высок, как хотелось бы многим считать. То есть в уравнении, которым мы можем описать причины гибели последней тройки в команде Скотта, мы видим несколько сложившихся рисков. Ситуация уникальна в силу того, что при вычитании любого из них эта тройка имела высокие шансы вернуться на базу.

Это не отменяет изначально высоких рисков в планировании у Скотта. Однако нужно быть справедливым и в том, что высокий риск сопутствовал всем великим полярным походам того времени. Поэтому говоря о недостаточном планировании у Скотта необходимо тогда говорить и о том, что Амудсен, например, имел высокий риск не провести собак через ледник. То есть у Амудсена тоже имелось уравнение рисков с несколькими составляющими, просто эти риски были другие и по-другому же распределены по времени похода.

Есть и другой момент: Скотт, проиграв навязанную ему гонку к Южному полюсу, остался героем. Его славу смог пошатнуть, пожалуй, лишь Хантфорд, гениально предвзятый и ловко манипулирующий интерпретациями событий. В последние четверть века репутация Скотта вновь повысилась, хотя в России, где печатается очень мало книг по полярной тематике, точка зрения Хантфорда на бездарность Скотта все ещё превалирует. В свою очередь, Амудсен серьезно увеличил риски, объявив гонку Скотту и одновременно с этим «бездарно» (в духе обвинений против Скотта) провалив первую попытку старта – в результате которой произошел раскол группы и серьезный конфликт – сам поставил себя в условия «все или ничего» (покорить или умереть). В противном случае он навсегда остался бы с позором на репутации. При этом репутация Амудсена в отношении его достижения полюса основана в немалой мере на том, что группа Скотта подтвердила его и при этом погибла. В противном случае обе партии ожидала бы либо участь партий Пири и Кука; либо репутация Амудсена была бы гораздо меньшей из-за научных достижений партии Скотта. Попутно отсюда мы имеем вывод, что без Скотта не было бы того Амудсена, которого мы знаем.

Ещё одно отличие рациона Нансена на «Фраме» от рациона «Св. Анны» - запасы консервированного лимонного сока. Несмотря на обработку, какое-то количество аскорбиновой кислоты в лимонном соке сохранялось, пусть и, опять же, падало со временем. Ценность в этом отношении лимонного сока в сравнении с соком лайма была выше. И все равно, как мы видим, врач экспедиции Нансена не рассматривал лимонный сок как единственное и вообще надежное средство от цинги – накопленный эмпирический опыт путешествий такую веру уже отвергал. Лимонный сок оценивался, скорее, как средство некоей отсрочки; элемент защиты в составе всего остального, тщательно выверенного рациона и методик проверки здоровья. В этом отношении в рационе «Св. Анны», как и в рационах других русских полярных экспедиций, мы подобного подхода не наблюдаем.

Картографический материал

Для лучшего понимания дальнейших событий можно воспользоваться картой, которую помогал составить Брейтфус для первого издания дневников Альбанова:

Ссылка для скачивания карты в лучшем качестве: https://disk.yandex.ru/i/R1HjLDWuk1hPlw

На этой карте отмечены:

1) Путь шхуны «Св. Анна»: как своим ходом, так и во время дрейфа вместе со льдами. Указаны даты, когда происходила съемка координат – то есть происходившие события можно соотнести с общим положением судна.

2) Путь дрейфа судов «Варна» («Varna»)и «Димфна» («Dijmphna»), затертых льдами Карского моря в сентябре 1882 года. Этот путь показан для наглядности, чтобы понимать отсутствие беспокойства команды Брусилова в отношении зимовки – общепризнанным считалось направление дрейфа льдов внутри акватории Карского моря. Следует иметь в виду, что это дрейф именно в том случае, если лед вдруг оторвет от берега – ведь на зимовку старались встать в бухте, либо хотя бы недалеко от береговой линии.

3) Несуществующие земли, обозначенные на доступной Альбанову и Брусилову карте, и на большинстве карт данного региона вообще. Отсутствие большей части из них было доказано в экспедиции герцога Абруццкого в 1899-1900 гг, однако результаты его экспедиции не издавались на русском языке, да и вообще получили не самое широкое распространение. Георгий Седов, в частности, знал о них лишь благодаря Брейтфусу – точнее его критике планов Седова по достижению Северного полюса.

Здесь же отмечено зимовье герцога, где тот оставил немного запасов от своей экспедиции. Возможно, знай о нем Альбанов, его путь сложился бы совсем иначе, да и дата выхода с корабля была бы другой.

Из общего вида несуществующих земель на карте, с одной стороны, возможно понять, почему Брусилов считал землю достаточно близкой. С другой стороны, к тому моменту его шхуна уже дрейфовала по «Земле Петермана» и довольно долго находилась вблизи «берегов Земли Короля Оскара». А потому логически напрашивался вывод, что северная часть архипелага Земли Франца-Иосифа нанесена на карту, мягко говоря, не совсем верно.

4) Маршрут Нансена и Йохансена в 1895-1896 гг, при возвращении с попытки достичь Северного полюса. Их маршрут Альбанов рассматривал как образец, а базу Джексона на острове Нортбрук – как цель.

5) Маршрут Альбанова, с датами и отражением формы перемещения: пешком, в дрейфе и на каяках.

6) Точка зимовки «Св. Фоки» из экспедиции Седова, который на обратном пути к материку подобрал Альбанова и Конрада. Так же отмечено приблизительное место могилы самого Седова, на острове Рудольфа.

Здесь показательно, что «Св. Фока» вышел в экспедицию в том же августе 1912 года, что и шхуна «Св. Анна». Седов не заходил в Карское море, но столкнулся с теми же плохими ледовыми условиями, что и Брусилов. В итоге «Св. Фока» вста&#