В статье я напишу про разную логику в построении прогнозов на маршруте, а так же про последствия этой логики. В том числе приведу абстрактные и не очень примеры.
И да – в статье я акцентирую в первую очередь собственную логику. Да, она опирается на определенную литературу, в том числе Нассима Талеба. Да, возможно она противоречит логике, меня окружающей. Но в данном случае я не даю советов, как и вовсе стараюсь никогда их не давать.
Я просто раскладываю по полочкам, как именно лично я оцениваю те или иные события на маршруте. И почему я разделяю события и реакции на события, в отношении извлекаемости из них опыта.
Конечно, я часто ошибаюсь в походе по мелочам, практически ежедневно. Да и по крупному тоже бывает )) И потом я зализываюсь, еле дотаскивая лапы до цивилизации.
Но, стараясь не повторять крупных ошибок и остаться только на мелких, я руководствуюсь собственной логикой, которую и попытаюсь объяснить.
Итак, допустим, мы отправляемся на зимний Полярный Урал, длительностью в двадцать дней.
Будет ли там дуть сильный ветер?
Конечно, будет.
Данное утверждение - не прогноз. Отсутствие «сильного» ветра за весь зимний поход по Полярному Уралу будет аномалией, пусть и радостной – но, увы, крайне редкой.
То есть, мы имеем дело не с прогнозом (будет сильный ветер), а с неизбежностью (сильный ветер на маршруте однозначно будет). И мы априори готовимся к сильному ветру, собираясь в поход.
Вероятность, с которой на маршруте возникнет этот самый сильный ветер, нам должна быть глубоко до фонаря. Он может задуть один раз, и нас раскатает в блин, а может задувать каждый вечер и дуть всю ночь, и при этом мы успешно пройдем всю намеченную нитку. Конечно, нам хотелось бы знать действительную предстоящую (а не среднюю или иную мнимую, основанную на отчетах предыдущих групп) вероятность непогоды на своем маршруте, но подобное знание недостижимо. Хоть тресни, но погода в горах в принципе местячковая.
Итак, я весь такой распрекрасный стою над поставленной в тундре палаткой. Уже задувает бодрый и многообещающий ветер. Чего я не в состоянии прогнозировать по отношению к ветру? От слов «никак», «совсем», «безусловно» и т.д.?
Скорость ветра и продолжительность шторма.
Казалось бы, со всей мыслимой очевидностью невозможность подобных прогнозов доказали на практике Роберт Скотт со товарищи. Правда, критики Скотта предпочитают сей момент не замечать. Ведь гораздо выгоднее писать книги о том, как он хреново собирался и готовился, и вообще был редкостным бездарем. Хотя вообще-то чувак вполне нормально, для реалий 1912 года, дошел до Южного полюса, и погиб на обратном пути при условиях, в которых бы накрылась любая группа того времени, причем независимо от наличия или отсутствия пони.
Итак, я стою над палаткой в тундре, и весь из себя размышляю: какой же силы будет сегодня ночью ветер? 50 км/ч, 100 км/ч или 150 км/ч?
С точки зрения математики, ветер 50 км/ч дует сильно чаще ветра 150 км/ч. Как я понимаю, это должно служить мне утешением, если палатку вдруг порвет, и я умру.
Впрочем, совершенно точно не будет, и это подтверждает пример Скотта.
Возможна ли на зимнем Полярном Урале скорость ветра 150 км/ч? Известно, что порывы ветра в шторм в некоторых долинах там достигают 35 м/с, а это 126 км/час. То, что никто не задокументировал 150 км/ч, ничего не значит. Возможно, очевидец попросту не дожил до своего свидетельствования. Либо очевидца не было вовсе. А скорее всего, очевидцу было не до того, чтобы измерять скорость ветра в тот самый порыв, который сложил его палатку.
Теперь смотрите: допустим, моя палатка выдерживает продольный ветер 110 км/ч, а поперек 80 км/ч. Ну вот такая конструкция у моей палатки.
Нужно ли мне переставить палатку при смене и одновременном усилении ветра?
Для меня ответ очевиден. Так как я не способен прогнозировать максимальную скорость ветра и продолжительность шторма, то я сделаю все, чтобы повысить сопротивляемость палатки ветру: переставлю, буду накидывать вал или строить стенку, укреплять снежными блоками и т.п. И чем сильнее будет ветер, тем больше я стану прилагать усилий с расчетом на ветер еще больший.
Таким образом, я не строю прогнозов событий - ветер 50 км/ч, 100 км/ч или 150 км/ч. Я принимаю решения из допущения наиболее плохих для меня последствий.
Потому как прогнозировать события мы не способны, а вот представить, и более или менее точно спрогнозировать последствия вероятных событий, мы способны запросто. Чем выше планка нашего опыта, тем выше и точность прогноза последствий потенциальных событий. Точность же прогноза самих событий не повышается с опытом, или повышается незначительно. Как я не был способен предугадать конкретную силу шторма двадцать лет назад, так не могу и сейчас. Возможно, потому что я леопард. Ведь я неоднократно слыхал, да и читал тоже - на Риске.ру, будто бы у всех, даже совсем чутка опытных, туристов и альпинистов, развит безусловный дар ясновидения.
Но постойте, скажете вы, а как же лавины? Мы ведь можем прогнозировать лавинную опасность, хотя бы с какой-то вероятностью?
Я сам так считал, пока лавина не унесла и не задавила моего товарища, пока я сидел на рюкзаке и спокойно пил чай из его термоса.
То есть, когда я делаю лавинный тест или критически осматриваю нависающий надо мной карниз, я оцениваю последствия, а не пытаюсь спрогнозировать сам сход лавины или обрушение карниза.
И если начинается шторм (силу ветра и длительность которого я не могу прогнозировать – это невозможно), то я по умолчанию исхожу из того, что палатку порвет.
Отчеты успешных походов и экспедиций, видео палаток в шторм, и так далее – формируют классическую ошибку выжившего. Те, кто не выжил, не пишут отчеты и не публикуют видео. И, как я уже не раз писал, сошедших со сложных категорийных маршрутов групп (или не добравших нужную до заявленной категорию из-за внешних условий) субъективно примерно столько же, сколько и успешных, но отчет и красивые фоточки они, по понятным причинам, не публиковали – за редким исключением. В свою очередь, мы наблюдаем картинку с хорошо подготовленными и благополучно закончившимися походами, и кормим себя иллюзиями, будто можно вот так же «хорошо» подготовиться, собраться, и пройти. Хотя подготовка групп в неудачных путешествиях могла запросто быть на порядок лучшей – просто им выпали крайние значения вместо средних.
Почему происходят такие оценки? Следствие особенностей нашего восприятия: мы оцениваем и пытаемся анализировать произошедшее событие. То есть, сам свершившийся некий факт.
И само по себе явление такого подхода представляет собой грубую ошибку, из которой невозможно вынести необходимые для выживания и развития выводы.
Потому что исследовать (анализировать) необходимо реакции на произошедшее событие, и примерять их к собственным путешествиям, формируя должный опыт. Примерка самого события не несет в себе нужных выводов.
Давайте рассмотрим это на примере гибели группы Дятлова.
Что именно больше всего интересует сторонних людей и большинство лыжных туристов?
Почему они покинули палатку и как именно они все умерли.
Хорошо. Вот сейчас объявляется какой-нибудь всеведущий бог в облике енота (такой вот сюрреализм), или наши потомки на машине времени из будущего, или архангел Михаил/Люцифер/Гэндальф, либо еще кто-нибудь и как-нибудь – но абсолютно точно нам становится известно, что палатку дятловцы покинули из-за сошедшей лавины, а умерли из-за нанесенных манси ножевых ран. Вот такая вот, предположим, произошла у них солянка.
Какую пользу мы из всего этого извлечем применительно к своим походам? Что снежная доска может сойти со склона 15 градусов? Но это и так известно.
Более того, как и в случае со Скоттом, народ пытается копать личности дятловцев, строить мистические догадки как они собрались подобной компанией и почему, ищет подробности подготовки их снаряжения и физической формы, домысливает психологический климат в группе.
Хотя, казалось бы, есть некий факт – они оказались под тем злополучным перевалом, в рамках лыжного похода. Скотт оказался в своей палатке в рамках похода на Южный полюс. Я оказался в палатке на Полярном Урале в рамках своего путешествия. Все мы довольно долго шли к своему событию, упорно, и таки до него добрались – будучи абсолютно уверенными, что переживем ночь. Потому как прогнозировать событие мы не могли.
Допустим, я отправился на Полярный Урал без палатки, рассчитывая на строительство снежных укрытий. И погиб. Вы увидите, что независимо от действительных причин моей гибели все укажут причиной мой идиотизм – даже несмотря на то, что один-два моих товарища засвидетельствуют достаточность моего опыта в снежных делах.
Точно так же, как в разборах о гибели в лавине большинство людей апеллирует к необходимому умению прогнозировать лавину со стопроцентной вероятностью, то есть ищет причину в предтечах события. Иногда это действительно полезно, когда однозначность события видна всем и каждому. Например, если нас задавит автобус на перекрестке из-за того, что мы уставились в телефон, переписываясь с подружкой, и шагнули на красный свет. Однако подобное хоть и называют почему-то случайностью, по факту представляет собой самоубийство. С лавинами в походных группах обычно совсем не так, и крайне редко кто-то прется на склон после трехдневного обильного снегопада. И если возникает вдруг подобная необходимость у тургруппы, для нее уже сам выпавший снег является непрогнозируемым событием, а идти домой как-то надо.
Прекрасный пример странности привычных обществу суждений – прошлогодняя Хибинская трагедия, где жестокому порицанию за непрогнозируемое событие подвергся руководитель похода, а действительно важная составляющая в виде реакции на событие (действия спасателей и администрации, а также действия самих руководителей после события) всячески сливалась, исключалась и замалчивалась.
На самом деле для нас неважна причина, по которой дятловцы покинули свою палатку и по какой конкретной причине они умерли. Это важно исключительно для органов, и это их стезя. Именно они занимаются событиями (в частности, доказывают наличие или отсутствие умысла), а не реакциями. Реакциями должны заниматься профильные эксперты. Диванные не в счет.
Реакция на события – это период времени между стрессом (причиной, толкнувшей на оставление дятловцами палатки) и гибелью. То есть, как именно они боролись за свою жизнь. Что делали, в каком порядке, что у них получалось и что не получалось, почему получалось и почему не получалось.
Только вот это перечисленное мы можем примерить к себе и перенести на методику своей подготовки, сформировав нужный опыт.
Ибо то, что убивает других, делает меня сильнее. Суть перенимания опыта исключительно в этом.
И когда я погибну на Полярном Урале, сам факт того, что мою палатку раскатало, не стоит ничего – хотя именно его станут обсасывать в песочницах типа Риска.ру. Хотя, по сути, имеет значение только лишь перечень того, что именно, в каком порядке и как именно я сделал для своего выживания в шторм. А самым нужным – что сделал или не сделал, когда мою палатку уже порвало. Ведь на самом-то деле я может быть и вовсе отравился еще до шторма краденым у оленеводов мясом, после чего откинул лапы. И именно поэтому не успел подготовить палатку и ее раскатало.
Общественность же, рассматривая только лишь событие и выдуманные предтечи события, всегда приходит к запретительным мерам и репрессиям. Ну, потому как перенести это на свой опыт не может (на опыт переносится реакция на события), а сделать что-нибудь хочется и вроде бы надо. Поэтому и негодует: доколе, всех посадить, запретить, упразднить, прекратить, сожрать, сжечь живьем, сослать в ГУЛАГ. Нет ГУЛАГа? Как это нет ГУЛАГа?! Срочно, вот прямо сейчас вечером организовать и тут же сослать! Ну и так далее ))
Возвращаясь к нашему примеру с дятловцами, выделим небольшую частность в реакции на событие – опять же, ради примера: их опыт (и опыт мой собственный, кстати), показал, что когда в непогоду с твоей палаткой что-либо случилось и необходимо покинуть укрытие, то мы частенько остаемся без обуви. Ее либо невозможно найти, либо невозможно обуть.
Поэтому в шторма я ночую в чунях (они у меня уличные, с толстой подошвой), в полном комплекте одежды и с фонариком на голове. Пару раз помогало.
И отсюда мы постепенно переходим к другой логической ошибке, связанной с принципом подбора снаряжения.
В том числе, здесь я слегка набросаю тапок в огород отдельных легкоходов, ибо они пытаются возвести эту ошибку в абсолют. Так же за нее я люблю хейтить Сиверу по некоторым позициям их ассортимента – ведь мне хочется верить, что мой хейт приносит им пользу. А не приносит – и ладно ))
Итак, кредо в подборе снаряжения у легкоходов и многих спортивных групп сводится к следующему: максимальная оптимизация снаряжения и его эффективности, применимо к его весу.
То есть минимум вещей с минимальным весом и минимальной же достаточностью.
Этот подход выглядит великолепно ровно до тех пор, пока значения окружающей среды не выходят за рамки средних. Как только они подходят к крайним, вначале «ломается» снаряга, а вслед за ней и мы сами. Обычно это не смертельно, и даже не очень опасно, а просто кто-то сходит с маршрута. И лишь чем выше категория, тем вероятность накрыться становится немного выше.
Предположим, мы отправляемся на пресловутый и набивший оскомину Полярный Урал, зимой, со спальным мешком Сивера Шишига -22, весом 1585 грамм, и при этом в своем решении мы отталкиваемся от событий, а не от реакций на события.
Таким образом, изучение статистики погоды (события) с метеостанции за три года показали нам следующее (речь идет о наиболее низких ночных температурах):
- Во все года чаще всего мартовские температуры находились в диапазоне 0…-10 градусов.
- В диапазон -25…-30 градусов температура опускалась: в 2019 году ни разу; в 2018 году дважды и в 2017 году дважды.
- Ниже тридцати термометр метеостанции в марте не зафиксировал за три года ни разу.
Опрос друга, который ходил на Полярный в 2017 году показал, что он вообще ходил туда с комфортом спальника в -10, и ему было «нормально».
Ну вы поняли, наверное )) Если мы отправляемся туда в 2021 году, то мерзнем каждый божий день. Дважды по ночам температура опустилась ниже -30, пять раз ниже -20, пух в спальнике весь смерзся, а просушить его у нас не появилось никакой возможности.
То есть, мы столкнулись: а) с крайними значениями температур, к тому же ночевки мы ставили вообще-то в горах наверху, а не рядом с метеостанцией внизу; б) с тем, что пуховый спальник в зимнюю тундру не всегда хорошая затея, к тому же такой, в котором есть интенсивная миграция смерзшегося пуха по пакетам.
Зато у нас был легкий рюкзак )
Отсюда мы приходим к совершенно иной логике подбора ключевого снаряжения: функциональная избыточность при достижимом минимуме веса.
В качестве примера приведу мой зимний спальник Мармелад, с которым вы, возможно, уже знакомы по моему рассказу о походе по Полярному Уралу.
Итак, это спальник весом 2150 грамм и заявленным комфортом в -40 градусов. Я могу спать в нем неделю при температуре -40 градусов без его просушки. Если он будет сухой, то я могу при порванной палатке даже не закапываться в снег, а попытаться перекантоваться как есть – пусть и недолго. Еще я могу спать в нем прямо в сугробе несколько дней без потери его теплоизоляционных свойств.
Вот в этом заключается его функциональная избыточность – он повышает мои шансы выжить не просто сам по себе, как спальник, а даже при порванной палатке.
Недостаток – огромная цена. К сожалению, некоторые элементы снаряжения, обладающие функциональной избыточностью при своем небольшом весе – очень дорого стоят.
Но это отнюдь не значит, что дорогое изделие обладает функциональной избыточностью по умолчанию. Довольно часто таковой может обладать и дешевое изделие, все зависит от категории.
Функциональная избыточность относится не только к непосредственному изделию – палатке, спальнику и так далее. Она может относиться вообще к вопросу, брать или не брать то или иное снаряжение.
Приведу пример.
Мы собираемся в летний поход. Допустим, на Кодар. Накидали длинный и интересный маршрут, без веревок и сложных технических перевалов. Однако в одном описании мы видим, как по одному из наших перевалов 1Б с северной стороны лежит снег. И группа, судя по описанию, пользовалась кошками, и писала – здесь скользко, и если нет кошек – вешайте перила. А пять других групп, в другие годы, про снег ничего не писали, и на фото вроде бы его нет. При этом пройти по-другому этот участок нельзя, все остальные перевалы вокруг 2А и выше.
Брать или не брать кошки?
Статистическая, а на самом деле выдуманная, ибо статистику мы составили сами на основе лично раскопанных источников, вероятность воспользоваться кошками - низкая. Но если там все же будет лежать снег, мы вернемся обратно.
Легкие кошки, это нынче дорого. А наши стальные, которые лежат дома, весят килограмм, и тащить этот килограмм до обидного не хочется.
Лично я, со своим кредо, если я не уверен, что смогу просто облезть снег по скалам, возьму этот лишний килограмм и выброшу из рюкзака что-нибудь иное, менее влияющее на успешность прохождения при выходе условий к крайним значениям. Или, если выбросить все же нечего, то смирюсь с этим килограммом.
Это и называется функциональной избыточностью.
Большинство соло и малых групп данный подход отвергает. Это называется оптимизацией снаряжения и его эффективности, применимо к его весу.
Такие различия в логике представляют собой полностью полярные вещи, и поэтому мое снаряжение таково, каково есть. Я не утверждаю, что оно оптимально полностью, так как на ту же самую функционально избыточную зимнюю палатку у меня пока не хватает денег или умения ее сшить, и я трачу множество времени на придание избыточности тем палаткам, которые у меня есть.
И это тоже нормальный процесс: любое, даже самое-самое навороченное снаряжение подвергается доработке, прилаживанию, к нашему образу действия в походах. Другими словами, мы дорабатываем его под себя. Кстати, вот эти доработки – один из неплохих критериев для оценки опыта, своего и чужого, хотя и не единственный.