Люблю одиночество, яркие звёзды и первые лучи солнца на припорошенных снегом вершинах. Люблю запах костра и тепло дотлевающих углей. Люблю передвигаться быстро и ходко. Люблю утренний туман и капли росы на траве и камнях. Люблю малохоженные тропы и древние заброшенные стоянки. Люблю лежать в палатке, завернувшись в спальный мешок и ничего не делать.
Люблю книжки, музыку, историю, журчание рек, шум ветра в кронах деревьев и северных оленей. Люблю снежные пещеры и шалаши из веток. Люблю походные трудности и люблю их преодоление.
Не люблю мокрые ботинки, но всегда готов их героически терпеть. Не люблю высоту, но часто лазаю вверх. Не люблю медведей – их мясо обычно несъедобно. Не люблю альпинизм, но иногда приходится им заниматься.
Не люблю глубокие броды, лавины, мокрый снег и зимний ветер. Не люблю собак и охотничьи зимовья.
Не люблю чувствовать себя бессильным и беззащитным.
Люблю ощущать себя свободным.
Такой вот я леопард. Непоседливый и любопытный, часто кусачий и царапучий. И всегда стремящийся удрать в дебри и скалы, как можно менее посещаемые человеком.
Содержание
Предыстория похода.
После нескольких десятков походов ходить в них просто так надоедает. Приходится выдумывать себе что-нибудь особенное, во избежание скуки.
Лютый спорт – необъятная и бесконечная тема. Можно сделать упор на сложность, можно на скорость. А если сильно хочется, можно и совместить всё вместе.
Кто-то предпочитает оставить дома спальный мешок или палатку. Или и то, и другое одновременно. Кто-то предпочитает голодные мероприятия.
Кому-то интересно не торопясь фотографировать, загорать и нежиться на альпийской травке, не потея на перевалах и не рискуя жизнью, блуждая в тумане по леднику.
Мне же интересно всё понемногу, в зависимости от времени года, свободного времени, злости на окружающий мир и собственных мыслей, скачущих в голове не хуже блох на помоечной собаке.
В этот раз я предпочёл исследовательский контекст. С моей точки зрения он всегда самый интересный. Нет ничего проще - условно - чем идти, сведя все действия к прохождению маршрута и преодолению всех выпадающих по ходу действия невзгод. Но когда в добавок к перечисленному требуется вертеть головой по сторонам, много искать, прочёсывать местность, корпеть над рисунками, картами, схемами, записями и заблуждениями предыдущих исследователей, мир начинает играть новыми красками.
В целях саморазвития, я периодически пишу статьи о добыче урана на хребте Кодар, в 1949-1951 годах. И, естественно, сталкиваюсь с недостатком практического материала. Потому и решил как можно детальнее обследовать развалины лагерей в долине реки Средний Сакукан.
И тем самым обеспечить себя работой с архивами и учебниками на год вперёд – до следующей осени.
А зимой и весной можно придумать и другие интересные походы 🙂
5 сентября.
Трясясь от холода, встал в пять утра.
Вокзал Новой Чары никогда не славился теплом и уютом, а тут ещё и до начала отопительного сезона оставалось пять дней.
Потому здесь ненамного теплее, нежели на улице, покрытой инеем. Сидеть на скамьях так просто невозможно и чревато простатитом. Надул коврик, надел побольше одежды и лёг дремать до утра.
На рассвете, позавтракав остатками еды из поезда, отправился в гостиницу, где за 450 рублей взял такси до Чары. Ждать автобус и терять время категорически не хотелось.
Высадившись на окраине деревни в 6.30, я, продолжая мёрзнуть, очень бодро зашагал по грунтовке, хрустящей на лужах льдом.
Ещё через полчаса свернул в болото и идти сразу стало труднее. Не столько от ледяной воды, сколько собственно ото льда, мешающего двигать лапами.
В болоте добрался до первого объекта, который собирался осмотреть на принадлежность к БорЛАГу. Увы, несмотря на намотанные мною несколько кругов по щиколотку в ледяной воде, ничего прояснить не удалось. Я нашёл колючую проволоку, и одну дверь – обмотанную колючкой, плюс несколько железяк. Ничего более. Нечто, находившееся здесь ранее, могло относиться к чему угодно.
Прочапав по склизко похрустывающему болоту ещё метров триста, я выбрался к Среднему Сакукану и переправился на противоположный берег.
Брод взбодрил. Ещё бы: мало что воды ровнёхонько до пупа, так ещё и температура воздуха так пока и не перешла на светлую сторону термометра.
Едва смог вскарабкаться из воды на высокий обрывистый берег. Выбравшись кое-как на тропу, направился в сторону Песков.
Чарские Пески интересны лишь в первые полчаса. Потом надоедают. По ходу движения приходится то и дело карабкаться на дюны. Пейзаж безусловно красив, но удивительно однообразен. И сильно припекает выглянувшее солнышко. Хотя горы, и слева, и справа, хмарятся тучами.
Двигался по азимуту, в направлении к южной оконечности Песков. Отдых сделал лишь однажды, где-то посередине, у останков тригопункта – наследия СССР.
Ближе к выходу Пески стали ровнее и скорость передвижения увеличилась. С последней гряды спустился в едва пролазную чащу, где через двести метров беспрестанной матерщины вывалился на грунтовку. По ней я двинулся на запад, к озеру и удобным стоянкам на его берегах.
Дорога местами сухая и выглядит прекрасно, но отдельными участками то и дело хлюпаешь по воде.
Озеро хоть и красивое, но стоянки на берегу грязные и неуютные, захламленные туристами. Сразу видна популярность места.
Поставив палатку, сварил чаю, устроив часовой отдых. Затем, с отвращением натянув мокрые носки и кроссовки, взял блокнот с ручкой, фотоаппарат – и направился изучать развалины ближайшего лагеря.
Налазился по болотинам по самое леопардовое нехочу. А нашёл до обидного мало. Пожары и местные жители уничтожили развалины фактически вчистую. Я смог оценить только границы и масштабы, не более того. Рисовать оказалось и вовсе нечего. Ограничился записями и отметками на карте.
Пока лазил по мшистому лиственничнику, на меня выбежал заяц. Выпучив глаза до состояния камазовских фар – сразу стало понятно, что заяц уже ничего не видит с перепуга – косой промчался мимо в паре шагов.
- Вай, поймаю, поймаю, - шутливо побежал я следом.
Заяц, выпучив глаза ещё больше – и как удалось? – прибавил скорости, да так, что задние лапы стали далеко обгонять передние. Создалось впечатление, будто бежит он только лишь на задних, не касаясь земли передними.
Давясь от хохота, повалился в кусты.
Вернувшись к палатке, пообедал сникерсом. Заглянул в зеркало – морда как у свежего зомби, вся шелушится и сочится сукровицей. Метилурациловая мазь – наше всё. А был бы умным леопардиком, взял бы в дорогу и противогрибковую мазь. Однако, остаётся довольствоваться имеющимся в аптечке.
После обеда отправился по дороге на восток, намереваясь обследовать берега Верхнего Сакукана. Дорога в эту сторону чище и суше, идти гораздо приятнее. По пути улавливаю запах крупного зверя, но идентифицировать его не могу.
Верхний Сакукан за последние годы несколько изменил здесь русло и сильно подмыл левый берег. Заодно уничтожил и интересующие меня следы. Не нашёл почти ничего, кроме едва сохранившихся редких развалин.
Вернувшись в лагерь, сразу начал куклиться в палатку и готовить ужин. Выпил немного водки. Во-первых, болтается грамм сто с поезда, во-вторых - сегодня было много ледяной воды.
Перед сном обязательная аудио книжка. Ещё в поезде начал «Дом, в котором…». До него я прослушал «Город пустых», но он мне не понравился. Тот самый редкий случай, когда фильм лучше. Имеется в виду фильм «Дом странных детей мисс Перегрин». «Город Пустых» - продолжение, но роли не играет. Роман пуст и скуден, беря лишь сюжетом. Литературно же он показался мне безвкусным.
«Дом, в котором…» - совсем иное тесто. Пару лет назад я бы его не понял. Попросту не дорос бы ещё. Сегодня же и сейчас он ломает устоявшиеся клише и открывает настоящую бездну нового в сознании.
Помнится, раньше на меня подобное впечатление произвела «Астровитянка». Лет восемь или десять назад.
А вообще – триллеры в автономной одиночке, где-нибудь на окраине мира, весьма неплохо идут. Стивен Кинг, например. Хотя и нудноват…
Засыпал в раздумьях. Что значит большая буква L на моих носках? Изнутри и сбоку. То, что носок левый? Но ведь на обоих же. Впрочем, носки ведь производства Сплав и вполне могли продать два левых. Хотя… лейбл на разных сторонах, зеркально…
С тем и заснул.
6 сентября.
Ночью разбудили звуки воровства моего сыра. С проклятием, на ощупь, кое-как нашёл аккумулятор к фонарю – конечно же забыл сунуть его в корпус с вечера.
С воодушевлением мужа, застигшего жену с любовником, распахиваю вход в тамбур и хватаю мешок с сыром. Тот совершенно цел и никаких следов посягательства на него не наблюдается.
Задумчиво съедаю пару кусочков, гашу свет и сразу проваливаюсь вновь.
Много снов. Они плывут странным, окутывающим облаком, словно заставляя жить заново, но уже иными, искажёнными кривым зеркалом подсознания, жизнями.
Словно плывёшь в плотном тумане на лодке, от одного видения к другому, но задерживаясь у каждого на вечность.
А потому каждый день я стараюсь жить заново – ведь неизвестно, где придётся проснуться в следующий раз.
Проснулся, впрочем, в палатке. Та же самая MSR Access, в которой, кажется, и ложился. Выглянул наружу. Наверху снег, внизу мелкий дождь.
Позавтракав, вышел в 7.55. Задача сегодняшнего дня – найти лагерь на протоках Среднего Сакукана. Однажды я его уже находил, в зимней одиночке. Конечно, случайно.
Можно сколь угодно корить себя за непоставленную точку в навигаторе, но закинь меня и сейчас на семь лет назад, я бы её не поставил. Семь лет назад, проходя в этих негостеприимных краях, я страдал от преследующего меня холода, уже прокравшегося до костей, был мокр от купания и проморожен, а моё снаряжение откровенно не годилось под окружающие температуры и условия.
И лагерем я тогда особо не интересовался.
Теперь же я надеялся на свою память. Хе-хе. Которая не раз подводила и ещё не раз подведёт. Но, почему бы и не понадеяться? С точностью до двух километров место я знал.
Вначале по дороге шлось хорошо. Пока та оставалась дорогой. Даже несмотря на периодические болотины. К тому же, погода радовала теплом. Как-никак, а плюс три градуса.
По дороге прошёл хорошую ходку. Пока, отдыхая, сидел, услышал музыку. Только не такую, как из магнитофона. В стороне от грунтовки, в чаще леса, кто-то наяривал, стуча по пустому пню или стволу дерева. Бодро так наяривал. В «музыке» чётко прослеживались две раздельных мелодии. То есть, музыкант явно не играл в одиночестве.
Посидел, погрыз шоколадку. На ум приходили только заяц с медведем, на пару колотящие по деревянным колодам.
Звук не был монотонен, музыканты то и дело фальшивили, но колотить не переставали. Через четверть часа любопытство заставило бросить рюкзак и углубиться в лесную чащу.
Вскоре, однако, упёрся в лесной завал, перелезать через который посчитал невыгодным с точки зрения трудозатрат. Посвистел в свисток, но на меня не обратили никакого внимания. Махнув лапой, отправился дальше.
А барабанная дробь доносилась до меня ещё некоторое время.
Грунтовка свернула на север, а я двинулся узкой тропой на северо-запад. Когда-то здесь проходила дорога, построенная силами заключённых. Её эксплуатировали и позднее, но, в конце концов, этот участок забросили и по нему теперь ходят лишь редкие туристы, да охотники.
Зато озёра вдоль тропы прекрасны, а их берега сплошь алеют брусникой. Искренне не понимаю туристов, нанимающих машину, которая сразу завозит их в горную часть. Не спорю, ходить там гораздо проще. Но – сколько пропускаешь красоты…
Периодически пробрасывает мелкий дождь, но всегда ненадолго. Мембрану не надеваю, лишь иногда накидку на рюкзак, но потом снимаю. Иначе всю раздерёшь по кустам.
Спустившись с бугров древней морены вниз, в долину реки, по колено прохожу две протоки и вываливаюсь на перекрёсток. Тот несколько неожиданен и сказочен. Впереди расходятся в стороны три дороги, равной степени наезженности.
Налево – рюкзак потеряешь, направо – ботинки. А прямо, так и голову с мордой своей облезшей. Куда идти в принципе – понятно и так, но ведь интересно и куда дороги ведут…
На всякий случай оставляю рюкзак в кустах, накрыв накидкой, и иду налево. Дважды нырнув по колено в ручьи двигаюсь вдоль морены, которую недавно покинул. Направление дороги становится вскоре примерно ясным. Не нахожу на ней никаких признаков, что её делали во времена добычи урана – нет гатей и мостов. А потому возвращаюсь обратно и иду направо.
Вскоре выхожу на Протоки реки Средний Сакукан, где дорога мимо старой эвенкийской стоянки вываливается к броду через один из рукавов. Брод хороший, я отмечаю его в навигаторе. Вполне можно использовать для маршрутов по здешним местам.
Забрав рюкзак, иду прямо. Минут через пятнадцать наталкиваюсь и на лагерь, который ищу. Конечно, он не возникает прямо передо мною, подобно замкам в кинофильмах. Сквозь остатки опавшей листвы я замечаю останки строений в лесу и останавливаюсь для их изучения.
Лагерь сравнительно неплохо сохранился. И хотя погода всё портится – на меня обрушивается пронизывающий ветер и дождь, я всё же за два часа заканчиваю со схемами и первичными записями.
Первые записи по месту всегда важны, но немногочисленны. Основные же записи, наброски, дополнительные зарисовки по памяти – возникнут вечером в палатке. Главное, не упустить этого момента и вовремя взять ручку с блокнотом.
Проезжая дорога вскоре заканчивается и превращается в отвратительную тропу. Она узкая и заросшая, к тому же вода вымыла из неё грунт и бывшая дорога ощерилась клетями брёвен, в три ряда – а местами и в четыре-пять – где глубокими ямами чернеют колодцы, а на подъёмах вода бежит так же стремительно, как в горах.
Скорость передвижения падает, пару раз сбиваюсь с тропы в сторону, не сразу отыскивая правильный путь.
Когда вываливаюсь на берег Сакукана, дождь переходит в ливень. Я не останавливаюсь, чтобы надеть мембрану и накидку на рюкзак – не даю себе времени на сомнения и раздумья, потому что ищу брод. И не могу найти.
Трижды прохожу вдоль реки, но везде вода бурлит и несётся, грозя смыть. Дождь заливает очки, я уже полностью, до нитки промок.
Кажется, здесь… Вот здесь можно пройти. Точнее, должен пройти. Пользуясь подобранной палкой, как альпенштоком, прохожу реку. Глубина – по середину бедра, но скорость течения довольно ощутимая. Без альпенштока меня бы смыло.
В буквальном смысле заползаю на крутой берег, там надеваю мембрану и накидку. Лапы онемели от холода, но я заставляю себя двигаться. Вскоре вываливаюсь на грунтовку и двигаюсь по ней к знакомой стоянке.
Ливень не прекращается ни на минуту. Негнущимися от холода пальцами кое-как ставлю палатку и заваливаюсь внутрь.
Будь проклят надувной ковёр… И где-то была водка…
7 сентября.
Всю ночь шёл дождь. А с пяти утра мокрый снег. Термометр стыдливо показывает 0,4 ниже ноля.
Сегодня планирую лазить по осыпям и курумам, на триста-четыреста метров выше дороги. Ломать шею на скользких от снега и льда камнях не хочется, потому выходить не спешу.
Почем-то не могу найти часть продуктов. Точнее – две бутылки, в одной из которых сливочное масло, в другой растительное. Сливочного 0,6 литра, подсолнечного 0,1. Вот нету и всё. И не было.
Куда делись? Абсолютно точно помню, как упаковывал их в рюкзак. Уж не коллеги ли на работе постарались? Хихикаю. Если им хотелось от меня избавиться, то следовало придумать нечто иное.
В голове возникает видение Шурупа, украдкой тырящего бутылки с маслом у меня из рюкзака, пока тот стоял в торговом зале. Фронтальный вход на рюкзаке для таких диверсий исключительно удобен.
Вновь засыпаю.
Проснулся повторно в 11.00 от шума падающего с деревьев снега и замёрзших листьев. Одежда в тамбуре мокрая и противная. Кроссовки похожи на деревянные туфли, раскрашенные в синий цвет для утренника, а носки – на сильно укороченные чёрные бумеранги.
При мысли, что сейчас и то и другое придётся надевать и вновь лезть в воду, становится неохота жить.
Вышел в 12.10. Через сорок минут хода закинул рюкзак в кусты и полез наверх.
На генштабовской карте здесь обозначена просека до самых скал. По факту она заросла настолько, что идти по ней труднее, нежели в стороне. Когда-то всю растительность на ней убрали, протянули вдоль столбы с колючей проволокой, да воздвигли сторожевые вышки. Сейчас вышки завалились, просека заросла ольшаником и стлаником, а колючка то и дело пытается вцепиться в лицо и одежду.
Пробираюсь вдоль колючки, с внутренней стороны, по тропке. Тропа звериная и охотничья, читается не всегда хорошо, но идти по ней вполне удобно.
Колючая проволока доходит до крутого склона с курумником и обрывается. Тропа сворачивает вдоль склона и уходит куда-то в сторону ригеля в висячей долине Хавагды.
Осмотрев кромку склона вдоль просеки, карабкаюсь вверх.
На камнях скользко и опасно. Поднимаюсь по осыпи вверх, набрав двести метров высоты, почти до первых ступеней отвесной стены. Много фотографирую, осматриваю и записываю.
Долго думаю, лезть на скалы или нет. С одной стороны, пока неясно, зачем сюда шла просека и, возможно, ответ кроется в скалах. С другой стороны, нет следов добычи чего-либо – угля, урана или другого. Передо мною обычные скалы с полным отсутствием каких-либо следов деятельности.
Спускаюсь к просеке, потом к дороге и иду дальше, к реке, где хожу вдоль колючей проволоки и копаюсь в развалинах. Здесь находился небольшой лагерь, в полуземлянках, врытых в склоны оврагов.
Закончив с зарисовками и записями, возвращаюсь к дороге и, подхватив рюкзак, двигаюсь к следующей цели.
Перехожу вброд Хавагду, чуть выше колена. Та навалила вокруг себя такое нагромождение камней и деревьев, что Урал, завозящий в горы туристов, теперь ходит ровнёхонько до неё. Если деревья ещё можно спилить и убрать, то с узким глубоким руслом уже ничего не сделаешь без бульдозера. Хотя, на следующий год река вполне может подравнять берега во время паводка.
Несколько лет назад наверху произошёл крупный обвал и река ниже его полностью сменила русло. Прежнее высохло, а новое вовсю ещё формируется.
Лагерем встал на Камне – прежнее место, куда доезжала машина. Время 18.00. Температура +1 градус. Имеем мокрого уставшего леопарда и дырку в его кроссовке.
8 сентября.
Чуть не вымерз. Минус шесть градусов. Надо было рождаться барсом, но угораздило появиться на свет куда более теплолюбивым существом.
Кое-как утром надел неопреновые носки. С ещё большим трудом обул кроссовки, похожие на куски льда. После минут десять танцевал гопака, пытаясь отогреть лапы.
Полдня потратил на отработку следующего лагеря. Чуть не сломал остатки мозгов, прежде чем ушёл дальше.
Лагерь большой, занимающий и немалую территорию. Далеко не сразу обнаружил сильное несовпадение дороги, проходящей по нему в современности, от дороги, проходившей здесь ранее. Сейчас она проходит сквозь развалины, а раньше разделялась на две части, огибая лагерь с юга и севера.
Всё логично – современная дорога, которая проходит вдоль Среднего Сакукана, построена где-то в 91-м году. Местами она действительно совпадает с построенной для вывоза урановой руды дорогой, но лишь местами. А как проходила старая, уже толком и не разберёшь – настолько сильно она заросла. Выдают её лишь гати, да развалины мостов.
Основу лагеря, который зарисовываю, составляет большое двухэтажное здание с мощным фундаментом под какое-то громоздкое оборудование. Собственно, здесь должна была располагаться обогатительная станция. Сюда так же шла высоковольтная ЛЭП, едва видимую просеку которой можно обнаружить выше по склону от дороги. Как и остатки опор.
Лагерем встал на Эксе, напротив одноимённого водопада. С наслаждением натянул сухие ботинки – первый раз за поход. И сразу нашёл недостающие продукты. Оказывается, я их засунул их в ботинки, для экономии занимаемого в рюкзаке места. Но ведь нашёл! Ну разве не молодец?
Вода в реке падает. Хоть какая-то радость. Зато погода вновь обещает с неба снег.
Решил порадовать себя грибной похлёбкой. На ощупь, правда, все встреченные грибы напоминали картошку, но меня сие не смутило. Порезал хрустящие грибы на кусочки и сварил примерно половину котелка.
Сварил – громко сказано. Это же MSR Windburner. А значит, я грибы лишь трижды закипятил.
Но – вкусно. Только масла растительного много. Поразмыслив, слил излишек обратно в бутылку. При таких температурах всё равно не испортится, а теперь у меня масло со вкусом грибов.
В чай добавил веточку багульника - для ласковых снов.
Вечер был занят анализом лагеря, записями и, конечно же, книжкой на ночь.
9 сентября.
Спал прохладно. От земли. На улице 5,7 ниже ноля. В конце концов расстегнул спальник и свернулся под ним клубочком.
Позавтракав, занялся обследованием лагеря на Эксе, предварительно обув сухие ботинки. Кроссовки оставил вымораживаться дальше.
Управился сравнительно быстро, за три часа. Лагерь меньше, чем кажется вначале. Заключённые здесь были заняты на добыче угля. А открытый угольный пласт наверху мы с Шаманом нашли и обследовали три года назад.
Судя по всему, в разных лагерях содержался и немного (или совсем) разный контингент. Такой вывод следует из разной охраны. Где-то тройное ограждение и вышки на каждом шагу, а местами одинарная колючка без вышек.
На Эксе явно был самый либеральный режим – следов коридора до самого угольного пласта я не обнаружил и вряд ли он существовал. Всё-таки далеко.
Хотя работа адская – уголь-то носили вручную, на себе.
Закончив, прошёл по тропе до устья Того, где меня интересовала ещё одна группа развалин.
На Того задержался надолго. От усталости не сразу нашёл искомое. К сожалению, постройки, что я наблюдал несколько лет назад, сильно разрушились. Зато вдоволь находился по колено в воде вдоль русла реки.
Ушёл с нелёгкой мыслью, что придётся изучать историю и технику энергетики, как отрасли.
Зато повезло с погодой во второй половине дня. Она удивительно солнечна и прекрасна.
Добрался до Моста и поставил палатку прямо у начала его полотна, почти на досках.
Мост тоже всё больше разрушается. По нему уже страшно ходить. Сам мост уже четверть века как совсем не мост – обрушившуюся часть, но всё же связывающую два берега хотя бы для пешеходов, снесло рекой в начале 90-х. Теперь постепенно настаёт черед и уцелевших опор. Хоть и построено всё из лиственницы, а гниль даёт о себе знать.
Сварил чаю, погрелся, развесил сушиться снаряжение и начал зарисовывать увиденное, записывать наблюдения.
Завтра предстоит много работы. Дообследовать развалины на Того и изучить дорогу выше по течению от моста. Зачем-то же она туда идёт?
В первый раз за поход готовил и ел на улице, а не в палатке. И вообще в первый раз согрелся. Уже 19.00, а на улице аж плюс пять градусов. Тепло. И всё из-за солнышка, продолжающего светить, скатываясь к горизонту вдоль хребта, а не за ним.
Наконец-то догадался, что означает буква L на носках. Это размер. Ну разве я не умница?
Нашёл под деревом на стоянке рядом с мостом полную полуторалитровую бутылку манной крупы. Долго ругался. Решил, если никто не заберёт, прибрать на обратном пути. Тащить наверх лишний килограмм совсем не хочется.
Кстати, удивительно – я никого до сих пор не встретил. Тропа до приюта ГМС обычно весьма популярна. Впрочем, с общим снижением количества упоротых походов и переориентацией на более доступные в финансовом отношении регионы, в сентябре на Кодаре действительно никого может и не быть.
Дослушал "Дом, в котором...". По финалу хочется удавиться.
Ложусь спать. Река призраками нашёптывает в голову сны. Не добрые и не злые. Просто сны.
10 сентября.
Спал тепло, из-за удачного места, хорошо прогретого за вчерашний день солнцем. Хотя термометр и показывает пять градусов ниже ноля.
Утром закончил обследование берега ниже по течению от моста, в районе ручья Того. Свёл в черновую схему, сделал много записей. Чувствую, собранную работу мне разгребать ещё не один месяц. Управиться бы за год.
Передохнув, ушёл по тропе – бывшей дороге - вверх. Не зря делал ставку именно на сентябрь – много листвы облетело и можно найти много интересного.
Дорога раньше проходила здесь двумя петлями вокруг построек. Сами постройки, к сожалению, идентификации уже не подлежат.
Измерения проводил в основном шагами. Навигатор ужасно глючит и использовать его не получается.
Собрав лагерь, за час дошёл до приюта ГМС. В каньоне перед бродом нашёл тросовую переправу, идея которой мне весьма понравилась. Теперь народу с обвязками и карабинами можно независимо от уровня воды переправляться на противоположный берег без лишнего риска.
Брод через Сакукан напротив бани мне в последнее время не нравится, поэтому переправился ниже по течению, немного ниже стоянки оленеводов. Воды в русле всего по колено.
На приюте ГМС оставил пакет схем по Мраморному ущелью. Пусть народ просвещается. В прошлом году просил две группы, проходящие через приют, забросить сюда свежие схемы, но никто не взялся. Надеюсь, кого-нибудь найду в следующем году, так как сам буду лазить по другим долинам.
Запустил загребущие лапы в дежурный мешок с продуктами. Там оказались преимущественно гречка и хлопья. Мой собственный текущий запас выглядит гораздо богаче, потому разочарованно повесил мешок обратно на стену.
Пообедав сникерсом, пошёл в Мраморное.
По северной экспозиции склона холодно и лежит снег. Лёд на лужах держит мой вес. Из-за снега несколько раз сбивался с тропы. Выйдя на серпантин идти сразу стало легче – в плане чтения пути, конечно. Сам подъём всё же достаточно крутой. От приюта до бараков с рюкзаком у меня ушло три стандартных ходки.
На серпантине передо мной прошмыгнул чёрный кот. К неудаче?
-Кис-кис-кис!
Обалдевший от такого обращения соболь застыл на камне, повернувшись ко мне распушённым хвостом и в полуобороте, явно раздумывая, не наказать ли хама. Но при моём желании познакомиться поближе (я уже начал доставать котелок) сразу же сбежал.
Наверху, среди бараков, долго крутился в поисках места для палатки. В сравнительно целом строении было сыро и неуютно, но вокруг него ровных площадок без камня категорически не наблюдалось.
Ровные площадки нашёл только рядом водопадом – единственным источником воды. Однако участок постоянно простреливался камнями и его пришлось забраковать. В итоге всё же поставил палатку в бараке. Хотя и далековато отсюда ходить за водой. Ну как далековато… Десять минут.
В бараке не только сыро, но грязно и дует. В углах кучи мусора. Фанера, которую мы с Шаманом прибили однажды зимой на южное окно – предварительно оторвав от стены в соседней комнате - сорвана. Хорошо хоть её не бросили на пол, а положили на нары и она сухая.
Я выдернул из неё гвозди и подложил под палатку, для более тёплого и уютного сна. Полюбовавшись на дело лап своих, вышел на улицу, прогуляться немного перед сном.
Любопытные пищухи тут же принялись меня обсуждать – наряд, рюкзак, одиночество, голодный взгляд и политические предпочтения. Показал им котелок и покачал перед собой, намекая на последствия. Те испуганно затихли, но стоило отойти чуть подальше, вновь принялись сплетничать. Ничто их не берёт. Даже если одну съесть, товарки мгновенно про неё позабудут. Памяти меньше, чем у еловой шишки.
Вернулся, допил остатки водки и поставил свежую аудиокнижку. Конечно, «Террор» Дэна Симмонса. А что ещё слушать одиночке в тёмном каменном мешке, в окружении бараков заключённых, которых здесь заставляли добывать урановую руду?
11 сентября.
Тепло. Минус 0,5. В одном из снов в окно лез медведь, а я кричал ему «Съем!». Видимо, прослушивание «Террора» дало свои плоды. Хотя там был белый медведь, а не бурый, но подсознание, наверное, заботливо перестроилось под местные реалии.
Обув ботинки, надев каску и собрав необходимое в рюкзак, выдвинулся к западным скалам. Забрался к ним по осыпям и медленно начал продвигаться вдоль стены в поисках штолен.
Я и не надеялся их там найти, хотя как показало время - совершенно зря. Опираясь на предыдущий опыт, в целом я рассуждал верно и искал штольни вдоль границы скал и осыпей, а также на стенах, исключая крутые, простреливаемые камнями и постоянно осыпающиеся, кулуары. Вместе с тем я не учёл исключений и полного наплевательства лагерного начальства на безопасность работ и снижение их трудоёмкости.
Они действительно добывали урановую руду не взирая ни на какие затраты в отношении любых ресурсов.
Первые лучи солнца, осветившего хребет – когда я полз вдоль скал – радостным криком встретил орёл, круживший над ущельем в восходящих потоках. Песнь радости новому дню прозвучала отражаясь эхом от чёрным камней. Мрачное ущелье действительно ожило, словно орёл своим криком прогнал сумрак прочь.
Затем проснулся сурок. Его горестный вопль пронёсся по ущелью вдаль и затерялся где-то на противоположном краю долины.
Отчаяние, повторившееся ещё дважды, явно подразумевало, что сурок проснулся дома один, ибо его сородичи ночью втихаря покинули надоедливого родственника, оставив его зимовать в одиночестве. А сами спустились на полкилометра вниз, в тёплую долину.
Последний вопль был так полон душевных мук, что его обладатель либо сразу упал с разрывом сердца, либо убился головой об камень.
Пару раз едва не уехав вниз по заснеженным камням, я обследовал скалы и ожидаемо ничего не нашёл. А потому спустился вниз и вновь поднялся, уже на моренный вал перед северной стеной, где собственно и находились все основные штольни.
Сняв схему лагеря наверху, рассудил, что времени до заката ещё много и полез наверх.
Наверху обнаружил одиннадцать штолен и две полупещеры.
Нижние штольни, к которым я смог подойти, оказались закрыты ледовыми пробками. Верхние же, увы, остались недоступными. Если подняться к ним по обледенелым и покрытым снегом скалам ещё было возможно, то спуститься вниз только свободным падением. Верёвку же я с собой не брал. Вдобавок вся стена, начав таять на послеполуденном солнце в верхней своей части, начала постреливать камнями.
На скалах тут и там виднелись кольца для перил, которыми пользовались заключённые – стена оказалась испещрена своеобразными тропами, крутыми и скользкими, узкими над глубокими обрывами.
Даже при наличии верёвки цепляться за крючья, забитые семьдесят лет назад, я бы не рискнул.
Уже спускаясь, визуально обнаружил ещё одну штольню, в одном из кулуаров, куда я не сунулся, когда обследовал склоны. Оказалось, что зря. Хотя относительная высота её расположения впечатляла.
Добравшись до барака, занялся обдумыванием увиденного, прорисовкой схем, штудированием записей и составлением дальнейших планов. В принципе, запланированная работа в ущелье у меня оказалась выполнена.
Пока всё шло как по маслу.
Однако, на основании анализа записей у меня всё же оставались вопросы к лагерю на Хавагде. И дальнейший мой путь вновь лежал туда, только уже с перспективой лезть на скалы.
12 сентября.
Плюс 0,4 и всю ночь лёгкий снег. Впрочем, лёгкий-не лёгкий, а снегу подприсыпало.
Обув кроссовки, собрал лагерь и двинулся вниз.
На 1600-х метрах прослеживается чёткая граница снега и дождя. Из пелены одного я перешёл в муть другого, словно пролез в иное измерение. Его граница чётко очерчена плоским облаком и отлично видна, как в воздухе, так и на земле.
Спустился к мосту и перебродил чуть ниже его. Глубина немного выше колена.
Дождь идёт не переставая. Поднялся к мосту и забрал манную крупу.
Лагерь разбил на Эксе, только немного в ином месте, нежели в прошлый раз. Более освещённом и более красивом. И ещё я вновь промок до нитки.
Сварил на обед манную кашу и с удовольствием поел.
Манка – настоящая походная находка для владельца системы приготовления пищи. Её чрезвычайно легко варить.
Рецепт действительно прост. Он даже проще, нежели стушить слона в собственном соку.
Вскипятите подсоленную воду и выключите её. Затем тонкой струйкой сыпьте манку в кипяток и одновременно хорошенько размешивайте. Для сравнительно жидкой каши необходимо примерно в пять раз меньше крупы, нежели объёма воды. Но, с опытом легко всё обходится на глаз и оценивается по сопротивлению ложки.
Засыпав манку и размешав, накрываем её на десять минут крышкой. Затем по вкусу добавляем сахар и масло.
При возможности манку варят на молоке и она получается самой вкусной. В походе же молока нет – разве что сухое – и манная каша отлично идёт на водичке.
Сегодня не стал слушать «Террор». Сам роман из категории моих любимых, но голос чтеца мне не нравится и от него болит голова. Вместо него начал слушать «Из глубины». Как раз незадолго до отъезда видел постер к фильму, а потом наткнулся и на аудиокнижку.
13 сентября.
Потеплело и потому дождь никуда не делся. Плюс четыре градуса. Льёт хоть и не сильно, но без перерыва. Сверху нависает плотная молочка, а потому наслаждаюсь отдыхом. Всё равно искать сейчас что-либо наверху бессмысленно.
Спал плоховато. На северах грунт охлаждается быстрее, но не из-за температуры воздуха, как многие думают, а из-за близкой вечной мерзлоты снизу. Стоит только солнышку чуть снизить активность, как почва начинает промерзать. Но промерзать именно снизу. Сверху, правда, её через пару недель тоже прихватит.
На соль гляжу с вожделением. И с наслаждением слизываю острые мелкие крупинки, просыпанные на коврик. Развожу регидрон и смакую, вслушиваясь в барабанящие по тенту капли.
Сыро. Из-за дождя, кучи мокрой одежды и обуви, всё изнутри в обильном конденсате. Зажёг горелку, немного приоткрыл вход и на минимальном пламени в два приёма подсушил внутри палатку. Сразу стало гораздо уютнее.
На обед вновь варил манную кашу, а на ужин набрал грибов, которые приготовил пополам со своей сухой смесью.
Полакомился рябиной. Ярко красная, невкусная по теплу, вдоль реки она сейчас ударена морозом и сладка, тая во рту и оставляя приятное, слегка вяжущее, послевкусие.
14 сентября.
Минус два градуса. Погода вроде и неплоха, с утра даже пытается проглянуть солнце и я развесил шмотки сушиться. Через полтора часа, как только термометр показал плюс один градус, вновь пошёл мелкий дождь.
Навигатор прекратил писать график изменения давления и вообще несёт какую-то ересь. Ему с каждым годом становиться всё хуже, как немощному старику, но я всячески оттягиваю момент покупки нового за неимением средств. Компас, например, у него не работает уже лет пять.
Собрал одежду и кроссовки, сунул обратно под мокрый тент. Развёл большой костёр и всё по очереди высушил, заодно погрелся сам.
Всегда беру в поход растопку. Готовлю её сам, из ватных дисков и парафина. Топлю парафин и окунаю в него диски, давая им потом подсохнуть. Подобная растопка совершенно не боится воды.
Перед использованием её надрывают, распушивают вату и поджигают искрами от огнива. Но можно воспользоваться и новомодными нынче зажигалками.
Пока палил костёр, заодно сжёг окрестный мусор. Просто удивительно, как несколько туристических групп способны завалить хламом даже самое красивое место. Причём хламом, который прекрасно горит.
Просушившись, собрал лагерь и пошёл до Хавагды. В пути встретил помёт медведя, щедро раскрашенный брусникой. Потрогал, понюхал – помёт скорее всего вчерашний.
В брод на Хавагде не полез, проскользнул по поваленным деревьям, едва не навернувшись в бурлящую пеной воду.
Место под стоянку очень неуютное, ещё не обжитое толком проходящими путниками. Палатку пришлось ставить на дороге, за неимением других площадок.
Памятуя о холодных ночах, подложил под коврик рюкзак.
Пока ставил палатку, дождь совсем разошёлся.
15 сентября.
Плюс 0,6 градусов. Всю ночь шёл дождь, периодически переходя в мокрый снег. С утра видимость по верхам отсутствует. Да и днём её тоже нет, хотя дождь временами прекращается.
Вокруг мокрое всё. Леопард, палатка, спальник, одежда, кроссовки, камни, лес, река и дрова. Выглядит, как вызов.
Если разжечь компактный, но мощный костёр, тогда в нём станет гореть всё, что способно гореть хотя бы в теории. Не важно, насколько будут дрова мокрыми. И даже сухое топливо станет для него не важно.
Через полчаса усилий огонь в моём костре стал устойчивым и отказался от детской подкормки мелкими веточками и берестой. Ещё через час он наконец загудел, пожирая всё, чем я его кормил – мусор, оставленный туристами, трухлявую берёзу, полусырой ивняк и пропитанную влагой лиственницу. Словно переродился в маленького, но прожорливого дракона, голодно разевающего пасть в жадной попытке поесть и разрастись ещё больше.
Разрастись, превратившись в пожирающее всё вокруг чудовище.
Я тут же прекратил его кормить, ограничиваясь сдвиганием на угли того, что лежало вокруг. И распрекрасно занялся сушкой снаряжения. А затем и обедом. Манной кашей, разумеется.
Моё походное меню чрезвычайно однообразно, но меня оно не тяготит. Наоборот – я могу есть то, что нравится, каждый день.
Утром и вечером я завариваю себе сухую смесь. Из чего она состоит? Я и сам не знаю. Там есть сухое картофельное пюре, немного хлопьев, специи, сушёные томаты и гороховое пюре, сухая же перетёртая фасоль, супы-сублиматы разных производителей, вяленые солёные огурцы и оливки, тёртый на тёрке (тоже сухой) сыр и ещё Бог ведает что.
Иногда там попадаются маленькие сухарики, болгарский перец, сыр косичкой и зелень.
Чего там нет точно, так это доширака и чеснока с луком. И мяса с рыбой там тоже нет – они добавляются по вкусу уже после приготовления.
В любом случае - это божественно вкусно. На мой взгляд. Пробовал кормить ею коллег на работе – от их вида сразу наворачиваются слёзы жалости. Они предпочитают таки доширак.
Перед завариванием я добавляю в смесь ложку, с горкой, топлёного масла. Утром у меня вприкуску к смеси 50 грамм сушёного сыра. Вечером… вечером я ничем смесь не прикусываю, но зато съедаю с чаем 100-граммовый протеиновый батончик, который содержит 60 грамм белка. Смеси же я беру из расчёта 100 грамм в день, но ем по настроению – когда больше, когда меньше. Когда и вовсе обхожусь без неё. Бывает под нагрузкой еда совсем не лезет в глотку.
В этом отношении, кстати, бесподобен сникерс – заходит при любых условиях. А потому на обед у меня именно он, большой батончик в сто грамм. Хотя и не самый лучший вариант с точки зрения сохранения собственной мышечной массы. Не всегда съедаю его зараз. Часто растягиваю на два приёма.
Дополнительно ко всему перечисленному беру 50 грамм сахара на день. Сейчас он весь уходит на манную кашу, потому утром и вечером чай я пью несладкий.
Ну и, конечно же, крупнолистовой чай и немного соли.
Всего мой походный паёк составляет 450 грамм продуктов в день, без учёта чая и соли.
Голодновато, но я всячески готов компенсировать голод за счёт найденных запасов.
А если их нет, так и чёрт с ними.
16 сентября.
Минус один градус за бортом. Палатка в силу своей конструкции ухитряется давать три-четыре градуса перепада.
Погода улучшилась, так что после завтрака я вышел к просеке и направился к скалам.
Навигатор полчаса пытался поймать спутник, лишь после двухкратной перезагрузки определив местоположение… с точностью в 200 метров. Совсем плохо болезному.
Дело отнюдь не в ориентировании, а в необходимости ставить точки для привязки схем. Однако сегодня навигатор бесполезен. Выключаю его и убираю в карман. Пожалуй, в походах ему больше нечего делать.
Выйдя на границу леса, вновь, как и в прошлый раз, медленно взбираюсь по куруму к скалам. Лезть вверх по уступам, хоть и не слишком сложным, совсем не хочется – забраться-то не проблема, проблема спуститься потом вниз. И всё же лезу, аккуратно, ступень за ступенью.
Забравшись на широкую полку, местами поросшую кустарником, обследую подножие скал. Закончив, траверсирую полку за поворот скалы и обследую.
Ничего. Никаких следов. Здесь нет угля, нет штолен, отвалов, отработанной породы, следов взрыва. Как будто бы ничего и не было.
Единственная находка – большой валун, ещё в начале осыпи, в котором вырезано углубление, смахивающее на кресло. На нём удобно стоять. И в нём удобно сидеть. Этакий трон, к которому ведёт полукилометровая просека.
Наверху же нет ничего.
Осторожно спускаюсь вниз. Без занятий болдерингом вряд ли получилось бы. Опоры ног почти бесполезны – слишком скользко из-за снега, льда и мха. Пальцы же фиксируются за выступы камней и в щелях. Странная ситуация, ибо обычно всё наоборот – ноги важнее. Наверное, это из-за отсутствия кошек. Хотя… в зале я обычно больше использую руки и потому сейчас применяю наиболее привычную схему.
Вновь обследую нижнюю границу осыпи. Ограждение доходило ровно до неё. Тут же навалены спиленные стволы деревьев. Прохожу другой стороной просеки, но встречаю всё те же самые завалившиеся сторожевые вышки и ряды колючей проволоки.
Записываю всё увиденное вокруг как можно подробнее. Я скорее всего что-то упускаю, но лучше сохранить больше информации и переработать её после, хорошенько поразмыслив.
Собрав лагерь, выдвигаюсь на Протоки. Там меня ожидает сюрприз в виде большого количества воды. Как будто половина русла Сакукана переехала именно туда.
В июне, во время паводка, я здесь встречал много воды. Но чтобы в сентябре, когда в самой речке воды ниже среднего… Видимо, за последние три года моего летнего отсутствия здесь что-то изменилось.
Пробираюсь по протокам, часто по колено в воде. Один раз брожу даже по середину бедра. Скорость течения небольшая, альпеншток не требуется, но в целом обилие воды впечатляет.
Со сведёнными от холода лапами выползаю к моренному валу, где протоки вновь сходятся в одно русло, и разбиваю лагерь, развесив сушиться шмотки.
Куда идти дальше? У меня остались лишние дни, которые совсем не хочется проводить в цивилизации.
Хочется наведаться в долину Верхнего Сакукана. Перейти вброд прямо здесь, напротив лагеря, и уйти лесами к Синельге. Вполне логичный выход, к тому же красивый.
Есть только определённое «но». Нужные карты с собой отсутствуют, а ведь хочется сходить именно в незнакомые места. Навигатор же глючит всё больше, толку от него в определении местоположения уже нет. Если он выключится совсем, то я останусь совсем без карт. Выйду, конечно, по памяти и компасу… Но, опять же, скоро придут более сильные морозы и лишнее блуждание по болотам совсем ни к чему.
Решаю не торопясь погулять денёк по морене, полюбоваться на термокарстовые озёра, пофотографировать, привести в порядок записи, а потом уже и выйти в Чару.
Вечером мимо проезжает Урал, вывернув по протокам откуда-то со стороны. В кузове ребята в камуфляже, непонятно, туристы или местные. Похоже, туристы, так как из кабины меня спрашивают, поеду ли в Чару. Отрицательно качаю головой и грузовик, с рёвом забравшись на морену, уезжает.
Искренне интересно, откуда он появился. Когда шёл сюда, то видел его следы, ведущие на противоположный берег реки. Либо объехал часть проток как-то по другому, по незнакомому мне пути (из-за шума воды я мог его не слышать), либо действительно что-то делал на том берегу. Выбор путей там невелик. Делаю заметку глянуть спутниковые снимки и генштабовские карты.
17 сентября.
Минус один градус, погода непонятная. Зато спал тепло, земля сравнительно тёплая. Ведь уже не горы, а широкая лесная долина.
Когда-то чертовски давно огромный ледник двигался со стороны гор и оставил в широкой долине огромные массы камня, льда и грунта. Так сформировались Сакуканские морены.
Нагромождения обломочного материала со временем забились землёй и на ней выросли деревья и кустарники. А потом лёд и мерзлота внизу начали таять.
Это называется «термокарст». Лёд и мерзлота снизу тают, вода уходит, а массы камня и земли проваливаются вниз. Образуются огромные воронки, чаши, ямы всех форм и размеров. И они заполняются водой.
Так появляются озёра. Сотни озёр.
Если походить по морене, то можно видеть образование и рост озёр, буквально на всех стадиях.
И эти озёра прекрасны.
Сама морена усыпана голубикой. Её можно есть горстями, досыта.
Что я и делаю.
Большинство озёр не посещается туристами вообще. Они слишком привязаны к дорогам. Озёра вдоль дорог тоже посещаются нечасто. Но, встречаются и популярные стоянки.
Прихожу к одной такой. На сравнительно небольшом участке террасами раскинулись четыре озера. Десять лет назад здесь находилась крохотная стоянка кочевника-эвенка, да у нижнего озера место под лагерь для «знающих». Теперь я насчитал десяток вытоптанных до земли площадок, заваленных мусором.
Век интернета, когда однажды разведанное место становится достоянием общественности, зачастую несознательной. По мусору же виден его явно не «местный» характер.
Становится грустно.
Пожалуй, даже когда вновь появится время, не стану продолжать делать «путеводитель» по Кодару. Ровно как и по другим горам.
На одном из таборов нахожу четверть пластиковой бутылки манной крупы. Судя по помолу, с большей долей вероятности оставили её те же личности, что и на мосту. Вместе с мусором.
Пересыпаю манку в свою бутылку.
Нагулявшись по морене, спускаюсь с неё по дороге. На грязи вижу два свежих отпечатка, но не могу определить чьих – небольшого медведя или росомахи. Слишком нечёткие.
Чуть ниже следов от меня по лесу шарахается нечто крупное, ломая ветки. Идентифицировать убегавшего не удалось. Впрочем, я не настаивал. Ведь убегал-то прочь, а не бежал ко мне.
Подойдя к Чаре, свернул по тропе в болото, пройдя которое поставил палатку на островке.
Место так себе. Во-первых, вокруг болото, в котором воды по середину голени. Во-вторых, питьевая вода, собственно, из этого же болота. Можно сходить и до реки, но вымокнешь тогда значительно больше.
В третьих, судя по следам, здесь бывают местные, видимо по рыболовным делам.
Развесил сушиться одежду и обувь, но через полчаса пошёл дождь, перешедший в град.
Ужинал манкой. Много манки. Ну и суповой смесью, конечно, тоже.
18 сентября.
Минус шесть градусов. Кроссовки превратились в нечто похожее на промороженный кусок дерева.
Носки, как обычно, сунул греть за пазуху. Но на болото гляжу с отвращением. То, что оно покрылось льдом, никак не снижает его общую глубину. И, подозреваю, вода подо льдом холодная.
Кое-как прочапываю до сухой дороги и тут же переобуваюсь в сухие ботинки. Кроссовки, гамаши и неопреновые носки заворачиваю в два пакета и прячу в рюкзак.
В Чаре час сижу на остановке, наблюдая за текущей жизнью, привыкая к людям и тиская подбегающих собак. От них приятно пахнет псиной, они тёплые и дружелюбные. От остановки несёт холодом, мочой, пролитым пивом и помойкой.
Тихонько надеюсь, что сам пахну лучше остановки. Хотя бы как собаки.
В автобусе скромно усаживаюсь подальше от остальных пассажиров. Чем от меня пахнет, чую уже сам. Кондуктор, впрочем, даже не морщится. Водитель включает печку на полную и я начинаю в буквальном смысле таять.
Чёрт возьми, за проезд на автобусе до Новой Чары просят уже сто рублей!
Дорога при этом отвратная. Автобус полупуст и я то и дело подлетаю на колдобинах. Ближайший сосед, держащийся за подушку сиденья, в какой-то момент подлетает вместе с ней и потом минут пять прилаживает её обратно.
На вокзале беру билет до Северобайкальска, в общем вагоне, затем сдаю рюкзак в камеру хранения. Обедать иду в столовую железнодорожного депо. Борщ, большая пайка гречки, котлета, хлеб и чай – чтобы сытно и надолго. Отдаю 180 рублей.
В магазине покупаю мыло и станок. По-хорошему, необходимы тапки, нижнее бельё, футболка, но денег почти не осталось. Уплачиваю за душ, небольшой, со сломанной дверкой, плохо пахнущий, но зато с настоящей горячей водой. За сорок минут преображаюсь из кошкообразного в нечто более человеческое. Самую вонючую одежду убираю подальше в пакет.
От нечего делать неторопливо иду в музей, где внимательно и вдумчиво хожу по экспозициям. Чувствую себя там неуютно. И почти ничего не уношу с собой нового. Впрочем, и назвать посещение бессмысленным тоже нельзя. И да, наверное, нужно было занести схемы по руднику и сюда, раз уж у них есть своя экспозиция по нему…
Прощаюсь с Чарой до следующей осени. На следующий год я планирую побродить по долинам Верхнего Сакукана и Сюльбана, чтобы зарисовать лагеря и дороги там. Но до возвращения ещё целый год, а впереди, кроме работы, планирование совсем других походов по совсем иным регионам…
Статьи по урановому руднику можно почитать здесь.
